Правила выживания в Джакарте

— Я почти уверен, что у них ненастоящие имена и поддельные личности, — качает головой Николас. Его глаза бегают по экрану так же быстро, как пальцы по клавиатуре, а веснушчатое лицо кажется бледнее обычного. — Мне нужно еще время.

В академии он тоже всегда таскался с ноутбуком, Кирихара помнит. И за год, что он провел в Бангкоке, ничего не изменилось: Николас все так же выглядит куда более органично среди мониторов, чем среди людей.

Кирихара бросает взгляд на раскинувшееся за окном (рама деревянная, даже не пластиковая, между внешним и внутренним стеклом лежат мертвые мухи) плато одинаковых домов, через которые вьются узкие переулки. Настоящие трущобы: грязные, шумные, мрачные. Босоногие дети, дешевые машины, нагретые на солнце, плавящийся асфальт. Время приближается к полудню, а значит, дальше станет еще жарче. Сейчас Кирихару невыносимо бесят все криминальные элементы Джакарты разом: ему нравилось жить в комнате с кондиционером.

Когда через некоторое время он уходит на кухню, а возвращается к столу с двумя чашками крепкого кофе, Николас вскидывает голову, вздрагивая от неожиданности, а потом благодарно улыбается.

— Что там у тебя? — интересуется Кирихара, приваливаясь к краю стола и отпивая из своей.

— Тут есть кое-что. — Николас почесывает шею и выводит на экран досье на одного из их первых, будь они неладны, посетителей. — Ты сказал, что их главный крикнул ему: «Гема»? Ты уверен, Эллиот?

Кирихара кивает, слегка хмурясь. Да, он очень хорошо расслышал: этот парень, главарь, был прямо напротив, между ними и трех метров не было. А отозвался тот, который до этого назвался Масао. Может быть, стрелял Кирихара и плохо, но работа с деньгами сделала из него дотошного педанта с хорошей памятью.

— Просто, по данным тюрьмы в Пеканбару, где тот отсидел три года, его зовут Масао Супармана. Точнее, Супармана — это имя его отца. Не у всех индонезийцев есть фамилии, иногда легче их отследить по имени родителей. — Николас отпивает из чашки и шипит, когда обжигает язык.

— Аккуратнее, — бормочет Кирихара, всматриваясь в фотографии Масао Супармана из полицейского досье. Арройо прав: что-то здесь нечисто. — Я не знаю, кличка?

— Кличка? Гема — это распространенное индонезийское имя… — Николас задумчиво скребет пальцами по ноутбуку.

Все компьютеры, которые Служба привезла с собой в Джакарту, массивные и тяжелые — от трех килограммов минимум. Огромные чемоданы из магниевого сплава, с резистивными экранами, поворачивающимися на сто восемьдесят градусов, — вот как выглядит техника спецслужб.

— Кличка, — устало повторяет Николас, сжимая двумя пальцами переносицу под очками. Он не спит уже вторые сутки, и это заметно. — Кличка… Ну посмотрим. Давай искать дальше.

* * *

Им все же удается прилечь на два часа, и просыпается Кирихара со следом от подушки на лице. Тело ноет каждым сантиметром. Он не удерживается: кряхтит, потягиваясь, и бодренький Эйс выдает ему историю о том, каково спать в засаде.

Он много где служил, много где спал в засаде, и Кирихара искренне сочувствует. Ему — идиоту, уверенному, что Кирихаре это интересно, но больше себе.

В том числе потому, что, как оказывается через десять минут, инспектор Арройо будит его не просто так.

— Вам с Эйсом надо съездить в Бантен, — объявляет он.

Он сидит перед одним из компьютеров рядом с Николасом. Бирч опять нет, но Кирихара начинает к этому привыкать. Все-таки она легенда: всесильная, таинственная, и Кирихара скоро перестанет верить, что она существует.

— Цель? — спрашивает Эйс.

Как в кино, как в кино…

Он проверяет пистолет, берет у Арройо ключи от машины, спокойно кивает, принимая от начальства указания, и показывает Кирихаре на дверь. Приказ есть приказ, и Кирихара идет за ним.

Им нужно нанести визит вежливости Сиритату Чантаре по кличке Чопинг — парню, который первым получил на руки от Карла Гринберга оттиски. Бирч и Арройо ни на что, вероятно, не рассчитывают, но пытаются отработать все линии.

Бантен — другой конец города, поэтому им приходится провести в машине почти пятьдесят минут, разъезжая по маленьким улочкам. По радио вещают про кортеж, который доставит некоего Гунтера Перкасу в аэропорт, откуда он на частном самолете отправится со своей невестой в свадебное путешествие.

— Ты неплохо водишь праворульные, — с неохотой замечает Кирихара, косясь на Эйса вполоборота.

Тот отвечает «ничего особенного» тоном:

— Каждый отпуск езжу к тете в Сингапур.

Они никогда тесно не общались в академии, хотя Кирихара при поступлении застал его. Если быть честным, Кирихара ни с кем там особенно не общался.

Глядя на Эйса, Кирихара не мог поверить, что Эйс незначительно старше него. За ним всегда тянулся шлейф шепотков и героических историй. Все были уверены, что еще пара лет — и его позовут работать в Вашингтон, а Кирихара собирался работать исключительно в офисах поддержки.

— А ты, Кирихара, — Эйс хмурится, будто пытаясь что-то припомнить, — ты откуда, из Джорджии?

— Флориды, — бурчит Кирихара. — Майами.