Правила выживания в Джакарте

Николас — неуверенный в себе и поддакивающий тем, кто выше по статусу или берет на себя доминирующую над ним роль, — вызывает желание сказать «слушай, расслабься», хотя все эти качества в других людях выводят его из себя. Может быть, дело в уме: Кирихаре импонирует интеллект, каким бы характером он ни был прикрыт.

А Эйдан Рид умен. У него хорошо поставлена речь, он мастер провокаций и с первого взгляда способен вычислить, на чем можно сыграть: недаром он сцепился языками именно с Кирихарой и использовал его раздражительность. Он выбрал именно ту мишень, которая потребовала наименьших затрат ресурсов и времени.

— Черт! — Кирихара шипит себе под нос, открывая глаза.

Осознавать себя самой легкой для провокаций мишенью (особенно когда выбирают между тобой и, например, Николасом) — не то чувство, которое хочется испытать однажды на пороге нового прекрасного дня.

Ты совсем молодой, сколько тебе? Лет двадцать с лишним? Ты плохо стреляешь, весьма никчемно пытался заползти под кровать.

Личико у тебя симпатичное, да только в бою от этого пользы никакой.

Так.

Нет.

Пошло оно — ему надо просто пережить здесь несколько ужасных дней, думает Кирихара, заставляя себя прикрыть глаза.

Незаметно для себя он засыпает, привалившись лбом к перекладине между передней и задней дверью.

* * *

— Что, так и сказал? — трет переносицу Арройо. Они с Бирч разговаривают у дальнего стола в крошечной кухне.

— Вполне возможно, это лучшее, что я смогла для нас выбить.

— Давай начнем с того, что ты вышла оттуда живой.

Кухня размером два на два, разлагающийся гарнитур и качающийся на тонких ножках стол. Кирихара слушает их, умостившись на табуретке в смежной комнате. Утренний свет режет уставшие глаза, утренний Эйс действует на нервы: кажется, стресс. Он стоит, прислонившись к двери, внимательно следит за разговором и то и дело громко вставляет комментарии.

— …Естественно, Картель не окажет нам содействия, — подчеркивает Бирч. — Но если мы не будем претендовать на оттиски, то можем делать что пожелаем. У них нет к нам претензий.

— Но… — упирается Эйс, скрещивая руки на груди, — мы ведь будем. Наша цель — изъять оттиски с рынка и не допустить производство.

В самолете Вашингтон — Бангкок Кирихара тоже знакомится с делом: запустив массовую печать идеальных оттисков Гринберга, Басир может сильно дестабилизировать ситуацию в регионе. Планы у него наполеоновские: даже сам Гринберг никогда не стремился к таким тиражам. Ему всегда было нужно ровно столько, чтобы ни в чем себе не отказывать. Он никогда не собирался разрушать экономику целых стран. В отличие от Басира.

— Я посчитала, — тон у Бирч успокаивающий, — что Басиру это знать необязательно.

Арройо поднимается, разминая конечности, устало проводит руками по волосам, направляясь в общую комнату.

— Ник, ты что-нибудь нашел? — он склоняется над плечом Николаса. Тот бегает пальцами по клавишам так быстро, что перестук сливается в монотонный шум. На мониторе на черном фоне бегут матрицы белых строчек — знакомая картина перекрестного поиска.

После того как закончились визиты гостей, Арройо завел тему о том, что первые визитеры, индонезийцы, его напрягли; Кирихара бы удивился, если бы было по-другому, да и у инспектора были вполне веские аргументы. «Ты бы видела, как они держались, — рассказывал он Бирч, выдыхая сигаретный дым. — Сдержанно, по-деловому, четко».

Пока Кирихара и Бирч ездили к Картелю, они перевезли вещи в безопасное место и начали пробивать по базе своих местных недоброжелателей. Безопасное место — съемную квартиру в Бекаси — Кирихара видит впервые, когда они с (живой) Бирч возвращаются от Картеля, то есть около получаса назад.

Из плюсов этой квартиры — часы в середине комнаты. Прямо над побитой жизнью и прошлыми жильцами софой с опасно выпирающими пружинами, на стене с подтеками ржавчины. Если повезет, это все-таки ржавчина.

Из минусов этой квартиры — все остальное.

Кирихара не без внутренней претензии признается себе же: он сибарит.

Ему противно здесь спать, ходить и сидеть на всем, кроме этого замечательного деревянного табурета — только без мягкой сидушки, в которой тоже может что-то водиться. Кирихара поднимается, переступает через клубок зарядников, часть из которых тянется к разветвителям, а часть — намертво запуталась, поэтому просто лежит на полу и мешает ходить (кому-то не хватает организованности, да, Николас?), подхватывает одной рукой табурет и переносит к столу.

Николас сидит в такой позе — сгорбив спину, склонив голову, — наверное, с тех пор, как приехал. Кирихара чувствует себя счастливчиком, раз ему удалось прикорнуть в машине: вряд ли у кого-то из ребят была такая возможность.