Правило четырех

Мэр только об этом и думал. Молотил кулаком по столешнице и расшвыривал ногами стулья в кабинете. Выковырнуть интернатских из леса оказалось невозможным – они попросту исчезли, как не было. Но начальник охраны уверял, что они могут быть исключительно там и нигде больше – если только в полном составе не утопились в море.

Когда секретарша в первом часу ночи принесла ему, совершенно больному от злости и бессонницы, чашку крепкого чая, он схватил ее за руку. Женщина вскрикнула.

– Я ведь могу спалить этот проклятый лес, – с присвистом прошептал мэр. – Вместе со всеми. Вместе с вашей дочерью. Просто выжечь. Скажу, что ударила молния. Или возгорелся торф. Никто не будет проверять. Никому это не нужно.

– Проявите же милосердие! – взмолилась секретарь.

Мэр дернул ее за руку к себе, приблизив ее лицо, и процедил:

– А мне неведомо милосердие. Оно мне ни к чему. Я хочу жить, как жил, ясно? Спокойно жить. Мне не нужны чужие проблемы борьбы за власть, я ни с кем не борюсь. Оставьте мне мое, и все!

– Но я же на вашей стороне! – пролепетала женщина.

Мэр резко оттолкнул ее, взял чашку с чаем и сделал огромный глоток.

– Что вы можете предложить? Иногда вас посещают умные мысли. Идеи есть?

Секретарь умиротворяюще улыбнулась:

– Конечно, шеф.

* * *

Еще одно утро выдалось подозрительно тихим. Ирина Андреевна открыла глаза и поняла, что что-то не так. Рядом, как обычно, сопела баба Люба, за круглым окошком щебетали полные жизни птахи. Но чего-то привычного недоставало, и она скоро поняла, чего именно: ровного дыхания, тихого похрапывания с присвистом, сонного бормотания или даже всхлипывания. С середины зала, где спали мужчины от трех до сорока трех лет, не доносилось ни одного звука. Ирина Андреевна порывисто села.

И тут же у нее чуть не вырвался возглас радости и облегчения: в нескольких шагах от спального места высилась деревянная перегородка. Дом за ночь вырастил раздвижную стенку, а может, даже не одну. Ирина Андреевна вскочила и легко, как девочка, и, уж конечно, без всякой хромоты подбежала к перегородке, провела по ней рукой.

Створка пахла как свежераспиленная доска. Но никаких следов распила не было – она была гладкой, словно отшлифованной на фабрике. В качестве ручки имелось удобное отверстие, за которое можно было уцепиться пальцами. Стенка выдвигалась полукругом, отгораживая совсем небольшое пространство – комнатку, где и спали они с бабушкой. Это означало сразу очень многое. И то, что среди них появился техно, – вернее, техно осознал себя. Значит, Натка не просто нарисовала столбы, она почувствовала, что может создавать, – и сделает это снова. И то, что Лес не возражает, а намерен помогать.

Ирина Андреевна взялась за ручку и осторожно сдвинула перегородку в сторону – та поехала без труда, без царапанья по полу, открыв знакомую картину.

Пацаны, полным составом, были на месте. Нет, не полным, поняла Ирина Андреевна.

Виталик уже встал и вышел. Она знала: он ждет.

Послышался шорох со стороны окна напротив. Отодвинув точь-в-точь такую же створку, из новоявленной комнатки выбрался Саша. Директриса и физрук кивнули друг другу, затем Саша бесшумно приблизился к спящим мальчишкам и зажал нос лежавшему с края Славке. Тот попытался мотнуть головой во сне – и проснулся. Саша подмигнул ему, и Славка с готовностью выкарабкался из мешка. Наверху чихнули. Ирина Андреевна подняла голову: свесив косу в пролет винтовой лестницы, с высоты на них таращила заспанные глаза Юля. Ну вот, теперь все в сборе. Эти трое сегодня идут на рыбалку – разумеется, со всевозможными предосторожностями. Одному, даже взрослому, к озеру ходить не стоит. А отправлять больше одного взрослого, когда они очень нужны в лагере, – тоже не лучший вариант. Поэтому вчера вечером решили, что так будет правильнее всего. Ирина Андреевна тоже не стала задерживаться. Через несколько минут она вышла из дома и первым делом взглянула на небо. Когда на душе неспокойно, Ирина Андреевна всегда смотрела на небо. Правда, небо в последние дни тоже было тревожным.

«Почему люди так по-дурацки устроены, – думала директор. – Мне казалось, я давно поняла: все, что у нас есть, – это только «сейчас». И в этом «сейчас» тысяча причин для радости, надо только уметь их увидеть. И я их вижу, да, радуюсь… но с таким же успехом умудряюсь найти причины для переживаний по поводу того, что еще не произошло…»

Стояла тишина, если не считать пения птиц, конечно. Но лес никто не рубил, и над деревьями, к счастью, не кружили серые тени. Ирина Андреевна усмехнулась: а ведь они сегодня как раз и собирались стать серой тенью. Следы от выстрелов орланов побледнели. Еще день, и исчезнут окончательно.

Виталика она увидела разминающимся: он стоял на голове вплотную к дереву. Очень полезное упражнение: укрепляет вестибулярный аппарат и мышцы шеи. Для птицы это просто незаменимо.

Ирина Андреевна подошла, и Виталик встал на ноги.

– Утро, Виталик!

– Утро, Ирина Андреевна.