Правило четырех

В классе стояли высокие столы. На одном из них высилась как раз такая штука, как картинка на стене. Круг, похожий на солнце, – теперь видно было, что он металлический, и он вертелся! Потому что сзади была ручка, которую крутила девочка в белом комбинезоне, похожая на Линкку, только чуть младше, – как я примерно. Палочки с шариками закреплялись по бокам на двух блестящих банках, от банок тянулись провода. Чем быстрее девочка крутила ручку, тем быстрее мелькали лучи «солнышка», и вдруг… Я даже не поняла сначала, откуда треск. Но он повторился, потом еще раз, и мне наконец удалось уловить момент, когда палочки сближались друг с другом, а между ними проскакивала молния! Треск и молния. Почти как маленькая гроза – здесь, в классе. Какая-то теплая, домашняя гроза. Мне стало вдруг так хорошо, даже весело, как будто эти маленькие молнии поселились внутри меня. А трескотня почему-то звучала лучше всякой музыки. Я даже попыталась повторить ее, но это было не так просто, потому что как раз не музыка. Завороженная, я не видела, как Рил с Ундиной достали бомбочки и принялись поджигать. Я разглядывала класс дальше, продолжая трещать себе под нос. Заметила других детей, скучившихся у столов. Все это немного напоминало наш авиакружок, только здесь были не самолеты. Провода тянулись от приспособления, извергающего молнии, к огромной «лежачей» вертушке, напоминающей то ли большого паука, то ли гигантский цветок. Она тоже крутилась – только очень медленно, переваливаясь вверх-вниз. Были и другие проводки, ведущие к коробочкам разного размера, со стрелками. Все дети, насколько мне было видно отсюда, были с мыслешунтами, все они что-то делали с этими приспособлениями. Причем так уверенно: видно, что хорошо разбирались и в проводах, и в коробочках. А в дальнем углу комнаты, у стены, застыл искин. Казалось, он спит. Зачем он нужен тут, если ничего не объясняет, не помогает и даже не следит за учениками? И только у самого окна – к счастью, не под форточкой, а с другого бока – за отдельным столом сидел мальчик, перед которым лежала раскрытая книга. Он мастерил что-то свое: прицеплял катушку с проволокой к двум блестящим пластинкам с помощью проводка, то и дело заглядывая в текст. Ну вот, а говорили – не знают они бумажных книжек. Наврали, получается. Но зачем? И хотя на мальчике был такой же комбинезон, мне показалось, что внешне он чем-то отличается от остальных детей. Но вот чем?

– Отойди, – услышала я совсем рядом и оторвалась от чудного зрелища.

Рил держала в руках два начинающих дымить пакета – видимо, решили, чтоб наверняка.

– А вроде не так уж и воняет…

– Это еще шарик не занялся. Будет как надо!

Она прицелилась и резким движением швырнула пакет точно в форточку. Я вздрогнула.

Мальчик за столом повернул голову в нашу сторон у.

Бомбочка упала на пол, Рил замахнулась, чтобы бросить вторую…

В этот момент у меня наконец получилось воссоздать треск – именно такой, как у той штуки. Несколько раз подряд.

И тут – внутри сверкнула молния! Не крошечная, как до сих пор, – огромная! А потом бахнуло! Да так, что задребезжали стекла, чудом не вылетев. У меня заложило уши. И все заволокло серым дымом, я не успела ничего больше увидеть.

– Что за… – услышала я крик Арта.

Они с Китом уже были рядом с нами, Кит схватил за руку Ундину, Арт – меня и Рил, и мы все вместе рванули прочь. Мне показалось или в последний момент в дыму мелькнуло бесстрастное лицо искина? Очнулся, значит? Я еле-еле успевала перебирать ногами и дышать – так быстро бежал Арт. Что произошло? Арт ведь давал слово музыканта, что будет только дым! Как он мог меня так обмануть! А я, тупая улитка, поверила! А если там кого-нибудь ударило… или вообще убило?!

Мы неслись так, как будто за нами погналась вся школа, хотя никто пока не преследовал – наверное, не успели очухаться. Очень скоро мы оказались у боковой калитки, Рил нажала на ней кнопку, Арт распахнул дверцу, а Кит в это время дотянулся до камеры, смотрящей пока в другую сторону, и рванул там какой-то проводок. А потом мы, один за одним, выкатились наружу и помчались через дворы, мимо башен-великанов, мимо детских площадок и машин, поперек дорожек, перескакивая клумбы и низкие загородки, один раз чуть не угодили в пруд. Ветер свистел у меня в ушах, а рука, которую Арт держал, как клещами, чудом не оторвалась. Я поняла, что еще немного – и задохнусь, потому что уже, кажется, не успевала дышать.

В конце концов мы забежали в арку под домом, которая выводила на шумную улицу, прямо к станции метро. И только здесь решились передохнуть.

Кит согнулся чуть не пополам, упираясь руками в колени, и высунул язык, как собака. Сбоку на нем висла полуживая с виду Ундина. Рил закрыла глаза, привалившись спиной к стене, и тоже тяжело дышала. Арт сбросил капюшон, вытер со лба пот рукавом и первым делом спросил:

– Где твои шлепанцы?

Все моментально посмотрели на меня. Я стояла посреди подворотни босиком.

– Потерялись, пока бежала, – тяжело вздохнула я.

– А где, помнишь? – с тревогой спросил Кит. – Еще в школе или?..