Правило четырех

Руби что-то еще говорил мне вслед, но я ничего не слышала. В висках стучало – наверное, кровь. Или мое горе. Это действительно горе – вот так вот найти брата и тут же потерять его.

Я шла куда-то, не разбирая дороги. Шла долго. Мимо девятиэтажек, через какие-то дворы, мимо помоек, мимо сломанных скамеек. Я никак не могла понять: как же это так? Я мечтала найти брата одиннадцать лет.

Нашла. В день рождения. Поздравляю, Аня.

Когда я проходила через развороченную детскую площадку с одиноко торчащей горкой, с крыши вспорхнула птица и бросилась мне наперерез. С испугу мне показалось даже, что это не птица, а летучая мышь. Но здесь, в городе, не могло быть мышей, это чушь. Мне просто показалось.

Я вышла на пустырь. За ним дорога спускалась в овраг. Однако неплохо бы понять, где я нахожусь. Отсюда надо как-то добраться до метро или хотя бы выйти к дороге. Зря я ушла от пристани, теперь буду блуждать, пока не выбьюсь из сил.

Пройдя по дну оврага, я уперлась в склон. Оказывается, здесь – тупик. Хватаясь за ветки кустов, которые росли по стенам оврага, я принялась карабкаться наверх. Еще чуть-чуть…

Я почти достигла верха, когда навстречу мне протянули руку.

Подняв голову, я чуть не закричала от неожиданности.

На краю оврага стоял человек в черном. Тот самый, из библиотеки.

– Ну наконец-то, – произнес он, хватая меня за руку и вытягивая рывком наверх. – Я устал за тобой гоняться, техноведьма. Следуй за мной. Не пытайся сбежать – не удастся.

Я увидела стоящую чуть поодаль черную машину. Человек взял меня за плечо и повел к ней.

Глава четырнадцатая О дельфиноптере, гроте и Правиле четырех

Остров Безымянный

Белые киты – одни из немногих оставшихся волшебных животных. Принято считать, что они заплывают в залив редко. Но где же тогда они водятся? За Бескрайним заливом только Светлое море, а там еще сложнее найти белого кита. Взрослые киты – крупные, размером с яхту. А молодые детеныши – всего раза в два больше дельфина. Они и похожи на дельфинов, такие же дружелюбные и, говорят, даже могут улыбаться. А уж прийти на помощь своим – для них первое дело. Орланы ведь тоже свои, волшебные. Хотя и плавать не умеют. Вернее, как раз поэтому. Тех, кто и так плывет, зачем же спасать?

Спина белого кита покрыта плотной шерстью, как у белого медведя. Может быть, иначе мерзла бы спина, возвышающаяся над водой. Но главное – за эту шерсть удобно держаться тому, кого случайно спасли.

Детеныш белого кита с орланом на спине, довольный собой и приключением, приближался к острову, издали напоминающему грот. Виталик, которого спасли так неожиданно, что он не успел осознать своего счастья, ехал на ките верхом, вцепившись когтями в густую шерсть. Виталик узнал этот остров – он несколько раз вместе с другими собирал его изображение из кусочков. Безымянный, так он прозывался. Никто толком не мог сказать, в каком направлении от Светлоярска расположен Безымянный остров. Паромщики обычно говорили неопределенное «норд-норд-ост», юниор-полицейские возражали: «Нет его там». Но если на севере-северо-востоке до самого материка его нет, то где тогда есть? И от отмели – Виталик смог определить – они плыли почти строго на запад. А значит, от Светлоярска это и будет север-северо-восток. Похоже на правду. Перья высохли, и теперь Виталик смог бы наконец взлететь. Но именно сейчас он внезапно перестал ориентироваться. Только что был уверен, что они плывут западным курсом, и вдруг словно выпал из реальности, как птенец из гнезда.

Стены грота напоминали колонны. Кит со своим седоком вплыл под своды пещеры, в полумрак.

«Куда он меня несет? – подумал Виталик. – Своим друзьям на прокорм? Да нет, ерунда какая: киты питаются рыбой, как мы, и планктоном. А птицей вроде меня и подавиться недолго».

В это время кит издал протяжный звук, затрубил, и орлан вздрогнул от неожиданности. Глас кита тут же отразился от ребристых, словно трубчатых, стен, повторился – немного иначе, а потом еще раз – снова по-другому, и в конце концов, как эхо, отскакивая от колонн, стал уже совершенно не похож на изначальный. Мелодия, получившаяся в результате, звучала нежно и немного грустно. Виталику страшно захотелось домой, к своим. И он с ужасом поймал себя на мысли, что «своими» про себя назвал не маму с папой, не детей, оставленных в лесу. И даже, в общем-то, не Ирину Андреевну и комиссара. Он думал об орланах. Об орланах вообще – всех вместе. И тех, кто сражался на отмели, и тех, кто маршировал на Рока-Алада. Виталик затряс головой, захлопал крыльями, стараясь сбросить, скинуть, вытрясти из себя пугающие, неправильные мысли. К счастью, пещера закончилась вместе с музыкой, а кит вынес его прямо к широким ступеням. Они уводили вверх, из-под воды на берег. И по ним уже легко спускался длиннобородый человек.

– Ох-ох-ох, ну дела… – заговорил человек, спеша навстречу гостям и чуть не оскальзываясь по дороге.