Правило крысолова

… к соседке Ханны позвонил в дверь гость и, выслушав ее душераздирающий рассказ про убийство супругов, молча положил принесенные семь роз под дверь Латовых…

… мне много раз звонил по телефону Лом, потом он приехал и подсунул под дверь записку…

… улетели все лебеди с пруда…

Я проснулась оттого, что в дверь настойчиво звонили, и от ясного ощущения, что по мне кто-то ходит. Странный скрежет когтей по шелку, вот этот кто-то остановился на пояснице. Открыв глаза, я сначала, как всегда, уставилась на фотографию бабушки и дедушки в подростковом возрасте, потом, скосив глаза до болезненного ощущения, смогла разглядеть, что на моей спине стоит большой белый попугай. Он стоял на одной лапе, поджав другую к брюху, так что из перьев на животе свисали три коричневых когтя. Я пошевелилась. Попугай тут же распушил свой розовый хохол на голове, стал на обе лапы и еще решил придержать меня острым загнутым клювом.

— Брысь!..

Я начала кататься по кровати, чтобы размотать покрывало. Попугай воспринял это как приглашение к честному бою. С резкими громкими криками он взлетал и садился на меня, стоило только на секунду замереть. Размотавшись и улучив момент, я накрыла его покрывалом, а потом обложила трепыхающегося попугая со всех сторон подушками. Я собралась сначала выпить кофе, потом одеться и отнести его хозяйке, но задумалась, не нагадит ли он на кровать, пока я буду на кухне.

— Ты, поганая крикливая курица! — Погрозив трепыхающемуся под покрывалом комку, я с удовольствием потянулась — одна капля, только одна капля! И я выдеру весь твой розовый хохол на макушке!

Попугай тут же затих.

В дверь больше не звонили.

Я пошла на кухню и включила музыку.

Но спокойного кофе не получилось. Во-первых, на кухонном столе и на холодильнике я обнаружила серые кучки помета. Во вторых, на диске “классика” под номером один был Чайковский, и я сразу стала думать, не останутся ли в моей кровати после попугая живущие на нем насекомые?

Дело в том, что полгода назад Лом монтировал пляски увеличенных в сто пять раз блох под музыку Чайковского, и для меня эти чудовищные кровососы с фантастическими челюстями теперь были неотъемлемой частью любого произведения Чайковского.

Пришлось одеться, оставить кофе остывать, замотать попугая в покрывало, чтобы отнести его хозяйке. В этом был и приятный момент — я размахивала покрывалом, в котором попугай, как в мешке, трепыхался и квохтал, и получала от этого садистское удовольствие.

Открыв дверь, я как раз энергично разрабатывала начинающий заживать плечевой сустав, делая круговые движения рукой с замотанным в покрывало попугаем, поэтому не сразу заметила сидящего на ступеньке Павла.

— О! — радостно воскликнула я, продолжая вращательные движения рукой.

— Ты дома? — Он встал, а попугай, услыхав чужой голос, завопил в покрывале с отчаянием смертника. Павел от его крика дернулся, и на ступеньки попадали короткоствольные розы. Именно такие я и люблю — маленькие, полураскрытые. Тридцать две штуки. Это я потом посчитала, когда отдала попугая.

А сначала я решила побыстрей избавиться от орущей птицы.

Когда соседка открыла дверь, я жестом фокусника взмахнула покрывалом, попугай вывалился и побежал по полу, стуча когтями. А я все взмахивала разноцветным шелком, из которого вылетали белые перышки, а соседка с заплаканными глазами причитала, что попугай пропал так давно, что она уже предположила худшее, что она звонила мне в дверь, что она выпила пузырек валерьянки, что я — подарок господа. И если вернувшийся из плавания муж разрешит, они с удовольствием подарят дорогого попугая мне, раз уж он без меня жить не может…

— Двадцать семь, двадцать восемь… — Я ползаю по ступенькам, подбирая розы, — как хорошо, что ты меня разбудил, тридцать, тридцать одна… сейчас вечер или утро?

— Сейчас суббота, — тоном обделенного вниманием маленького мальчика сообщает Павел.

— О!.. — Я выпрямляюсь, подобрав последнюю розу.

Заметив на моем лице растерянность, Павел, поколебавшись, решительно входит в квартиру и обходит одну за другой комнату, кухню, ванную, туалет и кладовку. Все это — в полнейшем молчании, не выпуская из рук свой “дипломат”. Он мою растерянность понял по-своему, уж не знаю, кого он хотел найти, может быть, мужчину четверга? А я просто лихорадочно вспоминала, есть ли у меня в холодильнике свежая клубника. Так… Апельсины есть, лимон есть, клубники нет. Выпив остывший кофе, вспоминаю о банке с персиковым компотом.

— Ты одна, — с оттенком разочарования в голосе сообщает Павел, оставив наконец свой “дипломат” и начав раздеваться. — Тогда почему так долго не открывала? Почему сняла постельное белье, когда я позвонил? А?

— Я спала.

В шкафу всегда висит наготове свободная вешалка для его пиджака. Того самого, на котором кто-то мастерски пришил пуговицу. Вторую сверху.

— А откуда у тебя живая курица? — Павел снял брюки и тщательно расправляет их перед повешением. На брюки прицепилось белое перо.

— Это не курица. Это попугай. Почему ты раздеваешься?