Правило правой руки (сборник)

Лишним будет добавлять о том, что я в тот день был весьма не в духе, и моей дворне от меня тогда сильно досталось. Ночь тоже прошла беспокойно, я долго не мог сомкнуть глаз, лежал на канапе и читал. Несколько раз я откладывал книгу, вставал и подходил к окну. За окном, в саду, было совершенно темно и так же совершенно тихо. Только к утру я успокоился, подумав, что не нужно встревать в те дела, которые тебе несвойственны, надо было сразу отказаться от приглашения, в следующий раз я так и поступлю – что бы обо мне потом ни говорили. И с этой мыслью я уснул.

Но утром, сразу после завтрака, я взял мушкетон, полный подсумок припасов к нему, и пошёл в пущу. Шёл наугад, потому что мне казалось, что если это судьба, то птичку я встречу в любом месте. Так оно и случилось – только я поднялся на ближайший за ручьём пригорок, как в листве сверкнуло что-то яркое. Я двинулся туда. Что-то опять сверкнуло, но уже немного с другой стороны. Примерно так же повторилось ещё несколько раз, пока я не подошёл к большому, не совсем обычному на вид дереву, похожему на вяз. Там, на одной из нижних веток, я увидел небольшое аккуратное гнездо, а на его краю сидела золотая птичка. Она чистила свои драгоценные перья и не обращала на меня никакого внимания. Я, конечно, мог сорвать мушкетон – и если уже даже и не убил бы саму птичку, то уж её хлипкое гнездо моя пуля разнесла бы в пыль. Но мне вдруг почему-то подумалось, что а вдруг птичка уже отложила яйца и собирается высиживать птенцов, тогда как быть? Мне ведь ещё в детстве крепко-накрепко внушили, что нет ничего постыднее, чем разорять птичьи гнёзда. Отец так и говорил: «Ты же не дикий хлоп». Вот о чём я тогда вспомнил, и меня взяли сомнения. А птичка перестала чистить перья, посмотрела на меня сверху вниз и сказала:

– Это хорошо, что ты вооружён. Будешь охранять моё гнездо. Если увидишь вдруг кого-нибудь, сразу стреляй. Без предупреждения! Люди – очень злые существа.

Я смотрел на птичку и молчал. Я чувствовал, что ничем не могу ей возразить. Я был как будто околдован! А она продолжала:

– Ты не волнуйся, никто тебя не увидит. И ты никого не убьёшь! Они и не услышат твоего выстрела, и не почувствуют твою пулю. Тот, в кого ты попадёшь, ничего не заметит, вернётся домой и только уже там, и то не сразу, а, может, только через неделю… – И вдруг строго прибавила: – Чего на меня смотришь? Карауль!

Я опустил глаза. Я никогда до этого не караулил, я не знал, как это делается, поэтому я просто стоял под деревом, смотрел по сторонам и прислушивался. Потом я осторожно, стараясь не шуметь, обошёл вокруг дерева и опять стал осматриваться, только уже с другой стороны. Так я и стоял то с одной, то с другой стороны дерева и караулил. Прошёл весь день, стемнело, а я продолжал стоять под деревом. Птичка у себя в гнезде молчала. Я не хотел ни пить, ни есть. Меня не клонило в сон… Вот как я тогда был сильно околдован! Но тогда это меня совсем не беспокоило, у меня в голове была только одна мысль: я должен караулить!

И я караулил. Рассвело, я продолжал стоять под деревом. Птичка сидела у себя в гнезде, её не было ни слышно, ни видно. Я тоже молчал. Шли дни. Потом однажды на рассвете я услышал разноголосый писк и сразу догадался, что это птенцы. Затем я увидел, как птичка мелькнула между ветвями и улетела. Потом вернулась и накормила птенцов. Птенцы были очень рады. Я тоже.

С того дня птичка улетала постоянно, приносила птенцам червячков или ещё что-нибудь подобное. Птенцы оказались очень прожорливые, они часто дрались между собой. А я внизу их охранял – караулил. Когда птичка улетала за едой, у меня даже в мыслях не появлялось залезть наверх и посмотреть на птенцов.

Через три дня я их и так увидел, когда они вылезли на край гнезда. Они были большеголовые и облезлые, золотые перья на них ещё только-только начали пробиваться.

Шли дни, недели. Я ничего не ел и не пил. Я даже ни разу не присел за всё это время. Вот какое это было колдовство!

Ближе к концу лета птичка начала учить птенцов летать, а я стоял внизу и смотрел. Особенно интересно было наблюдать за ними в солнечный день, когда их золотые перья так и сверкали, так и искрились! Правда, если птичка замечала, что я отвлекаюсь, то сразу начинала гневаться и покрикивать на меня. И я опускал голову.

А потом, в начале осени, они собрались на юг. На прощанье птичка мне сказала, что я свободен. Только тогда с меня сошло наваждение! Птичка и её птенцы улетели, а я ещё некоторое время стоял под деревом и думал, что я ещё легко отделался, мне ведь не пришлось стрелять по людям. Это очень хорошо, радовался я, что птичка выбрала такое дикое место, куда никто не ходит. А ещё я думал о том, что же мне отвечать, когда меня начнут спрашивать, где я пропадал всё лето.

Но никто ничего у меня не спрашивал. Когда я вернулся домой, там всё выглядело так, как будто я никуда и не пропадал. Никто не заметил моего отсутствия. Я спокойно жил всю осень и всю зиму, никто меня никуда не приглашал, ни на какую охоту, и я был им за это очень благодарен. Так, повторюсь, прошли осень и зима.