Правитель Аляски

Тараканов не сразу понял, что значат часто повторяемые Ланой слова «каука Папаа». Тогда она разыграла перед ним целую сценку-пантомиму. Легла на траву, обхватила себя за живот и начала стонать, изображая невыносимую боль. Потом заставила его сделать то же самое, а сама сорвала две травинки, зажала их зубами и подняла чуть вверх, к носу, расхаживая с важным видом. Затем склонилась над ним, участливо поцокала языком и, раздвинув ему губы, чуть не насильно впихнула туда скомканный зелёный листок. Она так похоже изобразила походку и воинственно торчащие усы, что ошибиться было невозможно. Она ещё раз важно прошлась по поляне, выпятив грудь, и, показав на себя пальцем, пояснила: «Каука Папаа». Тараканов, сыгравший роль пациента, от души расхохотался, и Лана весело вторила ему.

Чем больше Тараканов привязывался к ней, тем острее понимал, что эта юная женщина стала очень дорога ему, без неё навалилась чёрная тоска, и одна только мысль, что вечером они увидятся вновь, заставляла радостно вздрагивать сердце. В канакской деревне все уже знали, что он её «кане» — мужчина, любовник. И Лану уже воспринимали как «меа кане» — замужнюю женщину. У этих людей всё было просто: если вы встречаетесь и любите друг друга, то, стало быть, вы муж и жена. Но Тараканов хотел сделать всё как положено: одарить подарками её родственников, устроить угощение, танцы и жить вместе с Ланой в их собственном доме.

Когда доктор Шеффер вернулся из своего путешествия, Тараканов, встретившись с ним, как бы невзначай поинтересовался, как долго ещё они могут прожить на острове Кауаи.

— Мы останемся здесь надолго, — многозначительно поднял вверх палец доктор Шеффер. — Этот остров уже принадлежит Российской империи. Нам здесь подарены земли. Зачем же нам уходить отсюда?

Этот категоричный ответ окончательно убедил Тараканова, что пора официально оформить его отношения с прекрасной сандвичанкой. Он устал от одиночества и бесконечных странствий. Ему хотелось мира и покоя. И чтобы рядом с ним была любимая и любящая его женщина, Лана.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Остров Гавайи,

24 ноября 1816 года

Алая полоса всё ярче разгоралась над горизонтом, окрашивая нижние края облаков. Вот уже и вершина выступавшей в отдалении горы заиграла красками восходящего дня. Туман в долинах рассеивался. При умеренном, дувшем с востока ветре русский бриг «Рюрик» под военным Андреевским флагом тихо входил в небольшую бухту Каилуа на западном побережье острова.

Командир брига, двадцатидевятилетний лейтенант флота Отто Коцебу обернулся к стоявшему рядом с ним на палубе невысокому смуглому португальцу Элиоту де Кастро:

   — Вам придётся отправиться на берег первым. Король вас знает, и будет лучше, если именно вы объясните ему цель нашего путешествия. — Он помолчал и добавил: — Мне не нравится напуганный вид всех этих туземцев.

   — Да, — согласно сказал Элиот де Кастро, — похоже, они нас побаиваются. Пока непонятно, чем это вызвано.

Три дня назад, когда «Рюрик» приблизился к северо-западной оконечности острова и на борт поднялся первый подплывший к ним на каноэ сандвичанин, они заметили страх, мелькнувший в его глазах, едва он услышал от Элиота де Кастро, из какой страны прибыл корабль. Объяснив жившему прежде на Гавайях и владевшему местным языком де Кастро, где они могут найти короля Камеамеа, канак поторопился покинуть борт брига, словно пребывание на нём грозило его жизни.

Ситуация повторилась в заливе Кавайхае, на берегу которого располагалось поместье премьер-министра Джона Янга. К ним там поднялось несколько канаков, тотчас радостно признавших в де Кастро бывшего врача Камеамеа, которому король дал имя Наю. Коцебу через посредничество де Кастро даже уговорил одного из владевших английским канаков послужить им лоцманом, но стоило тому услышать, что корабль русский, как он сделал попытку броситься за борт. Элиот де Кастро с трудом удержал беглеца и попробовал втолковать ему, что они пришли сюда с мирными целями и бояться русских моряков не стоит.

На расспросы, что послужило причиной его страха, канак ответил, что с полгода назад здесь были два русских корабля, потом они ушли на Оаху, и с тех пор между русскими и жителями острова Гавайи случился раздор. На острове говорят, что русские обещали прислать сюда военный корабль для покорения всех канаков.

— Чёрт знает что! — хмуро отреагировал на это известие Отто Коцебу.

Ему было досадно, что ни в Калифорнии, когда он встретился с начальником крепости Росс Иваном Кусковым, ни ещё ранее на острове Уналашка, где несколько дней стояли в гавани близ поселения Российско-Американской компании, его не предупредили, что на Сандвичевых между русскими и канаками произошла какая-то заварушка.