— Я чувствую недоверие к себе со стороны промышленников, особенно тех, кого называют здесь старовояжными. Баранов был слишком популярен среди них. У меня есть опасение, что они намерены саботировать те реформы, которые я собирался осуществить. Они видят во мне чужака. К зятю же Баранова у них неплохое отношение. Ему договориться с ними будет легче. Ты же сам знаешь, Василий Михайлович, какой здесь буйный, шальной народ. Ежели они готовили заговор против самого Баранова, то кто поручится, что и мне не избежать подобной судьбы? Скажу тебе откровенно: к этой работе душа у меня не лежит. Я взял на себя обязанности главного правителя временно, следуя данным мне полномочиям, когда увидел, что Баранов по старости лет с делами не справляется. Ты слышал, кстати, какие-либо новости о завершении процесса над заговорщиками, коих я отвёз на «Неве» в Россию?
— Новости есть, — помолчав, ответил Головнин. — Следствие по их делу было завершено лишь в прошлом году, весной, и незадолго до моего отплытия слушалось в Сенате. Зачинщиков приговорили к различным срокам наказания. Со стороны некоторых высоких правительственных лиц было выражено пожелание к Сенату рассмотреть вопрос и о вине Баранова перед служащими компании. Но Сенат, как я слышал, отклонил подобное требование на том основании, что обвинения против Баранова были выдвинуты изобличёнными в заговоре преступниками, коим закон не дозволяет верить. Тем не менее слушание в Сенате послужило ещё одной причиной организации ревизии американских колоний, для чего я был сюда послан.
— Вот оно что! — понимающе пробормотал Гагемейстер.
— Кстати, со мной отправляется в Россию сын Баранова — Антипатр. Я обещал Баранову пристроить сына в Морской корпус. Да и Александр Андреевич согласился после моих уговоров возвратиться в Россию. Так что готовься, Леонтий, что он пойдёт на родину на твоём корабле. Ты думал, каким маршрутом будешь возвращаться обратно?
— Я бы хотел, — после минутного раздумья ответил Гагемейстер, — заглянуть по пути в Батавию. Это крупный торговый порт. Почему бы не попробовать завязать там торговые связи?
— Без остановки до Батавии всё же далековато, — с сомнением сказал Головнин.
— Я планирую по пути туда зайти на остров Кауаи. Подушкин уверил меня, что в зачёт своих долгов тамошний король расплатится с компанией сандаловым деревом. Дерево же можно выгодно продать в Батавии.
— Это, пожалуй, разумно, — согласился Головнин. Он взглянул на поднявшееся к зениту солнце. — За разговорами время к обеду подошло. Надеюсь, не откажешься оценить кулинарные способности моего повара?
— Не откажусь, — качнул головой Гагемейстер. — А после обеда прошу ко мне. Продолжим наши беседы на борту «Кутузова».
Наконец многомесячный труд по передаче дел, кропотливому подсчёту доходов и расходов компании за время правления Баранова был завершён. Принятый Хлебниковым капитал составил кругленькую сумму в два с половиной миллиона рублей.
Изучая финансовые итоги деятельности бывшего главного правителя, Кирилл Тимофеевич не уставал поражаться его деловой хватке. И вот теперь решился доверительно спросить кое о чём.
— Да как же вы, Александр Андреевич, умудрялись выкручиваться, ежели получали из России столь ограниченные средства, всего-то около трёх миллионов рублей за последние двенадцать лет, а купили у англичан и бостонцев за то же время пять кораблей и на много большую сумму необходимых колониям товаров и съестных припасов?
— Вот так, Кирилл Тимофеевич, и выкручивался, — усмехнулся Баранов. — Всю разницу покрывал за счёт мены товаров на мягкую рухлядь с чужеземными корабельщиками да в Россию на пятнадцать миллионов мехов за то же время отправил. Так и получилось, что, несмотря на потери ценных грузов и кораблей, а было их, к глубокому прискорбию, немало, удалось, как мы с тобой подсчитали, удвоить капиталы компании.
— А себе-то хоть сумели за эти годы состояние сколотить? — осторожно поинтересовался Хлебников. — Вы уж, извините меня, Александр Андреевич, за праздное любопытство, да только здесь поговаривают, что у вас счета в зарубежных банках имеются на весьма солидную сумму...