Правитель Пустоты. Дети песков

Ашарх выбрался из постели, напряженно наблюдая за развернувшейся перед его глазами нешуточной схваткой. Преподаватель нервно сжимал нож Лантеи в потных ладонях и лишь выжидал момент, когда сможет нанести хотя бы один удар по противнику. Но Манс и неприятель, сжатые как пружины, безостановочно кружили напротив друг друга, делая быстрые выпады своим оружием и мгновенно уворачиваясь от ответных ударов. Их движения были похожи на ритмичный танец, в который невозможно было вмешаться.

Темный гость сделал обманный выпад, вынуждая Манса инстинктивно выставить защиту на правый бок, а сам в это время нанес сильный удар ногой под ребра открывшейся левой стороны. Юноша со стоном отлетел в сторону, глухо ударившись о край кровати. Но через секунду он уже поднялся на четвереньки, тяжело кашляя и пытаясь восстановить дыхание. В это время неприятель бросился к обескураженному Ашарху, у которого от неожиданности и животного страха мгновенно подкосились ноги. Профессор неловко упал на колени в самый последний момент перед нападением, из-за чего убийца, не успев вовремя сменить траекторию, нанес лишь размашистый удар по воздуху, вспоров пустоту. Но Аш быстро взял себя в руки, чувствуя огонь, закипавший в крови: он лежал практически в ногах у противника, испуганный, но не сломленный, имея в запасе выигранные доли секунды.

Аш успел нанести ровно один четкий удар по внутренней стороне бедра темной фигуры.

Порез получился неожиданно глубоким. Лезвие вспороло кожу до самой кости, не встретив никакого сопротивления. Кровь быстро начала сочиться из раны, а враг, оглушенный резкой болью, приглушенно вскрикнул, прыжком ушел в сторону и почти сразу же со стоном осел на пол. Раненая нога не смогла вынести такой нагрузки и подкосилась в самый важный момент.

Манс, за несколько мгновений пришедший в себя после мощного удара под ребра, тотчас подбежал к противнику, но в последнюю секунду растерянно остановился. Яд, который был на клинке Аша, уже начал действовать: неприятель, зажимавший глубокую кровоточащую рану, начал сипеть и хрипеть, иногда срываясь на скулеж. Его ноги бились в судорогах, пока он не упал на спину, дрожа уже всем телом, будто в лихорадке. А через десять секунд он замер, неестественно вытянувшись и выронив свое оружие.

Манс подождал еще немного, а после легко пнул тело ногой. Но противник явно был мертв: его грудь опустилась и больше не вздымалась, а на пол натекла целая лужа отравленной крови. Юноша присел возле трупа и снял черный платок, который скрывал нижнюю часть лица нападавшего. Он долго вглядывался в черты умершего: это был немолодой хетай-ра с примечательными высокими скулами и старым грубым шрамом над губой, из-за которого она казалась постоянно приподнятой. Аш тоже присмотрелся к убийце, тот оказался ему совершенно незнаком, а вот примечательный карминовый платок с крупными узлами на концах, повязанный вокруг запястья ночного гостя, почему-то обратил на себя внимание профессора. Кусок ткани ярким пятном выбивался из черного наряда, и когда Ашарх указал Мансу на эту броскую деталь, то лицо юноши вдруг побледнело.

– Thagi, – одними губами прошептал он.

– Тхаги? Что это значит?

Хетай-ра поднял на собеседника обеспокоенный взгляд и обхватил руками свое горло, изображая удушье. А после ткнул пальцем в грудь залмарца.

– Тхаги должен был задушить меня, – в ужасе пробормотал Аш.

Манс сдернул платок с запястья мертвеца, развернул его и поднес к лицу преподавателя, позволяя лучше разглядеть вышитый рисунок: Многоликая Матерь сидела на троне под звездным небом, а голова и лицо ее были закрыты тканью; у подножия престола на коленях стояли мужчины, протянув к богине ладони, связанные этими самыми платками с узлами на концах.

– Thagi, – повторил юноша и указал на коленопреклоненных хетай-ра.

Для Ашарха стало ясно, что слово тхаги представляло собой не чье-то конкретное имя, а название целого ордена или даже секты убийц-душителей. И вряд ли один из этих карателей случайно оказался ночью в комнате чужеземца.

Неожиданно Манс упал перед профессором на колени, низко склонив голову, будто в молитве.

– Извинение… Извинение… – хетай-ра сипло повторял на ломаном залмарском языке одно и то же слово. Он пообещал сестре всеми силами защищать чужака, а сам позволил убийце подкрасться так близко. И именно за это юноша и просил прощения.

Ашарх попытался поднять Манса за плечи, но тот все так же продолжал сидеть, раскачиваясь из стороны в сторону, будто в трансе. Мужчина же в свою очередь принялся бессвязно нашептывать что-то успокоительное, хотя он и сам был на взводе после всего произошедшего. Впервые профессор убил кого-то, пусть и защищая собственную жизнь, но эта теплая кровь навсегда осталась на его руках и запечатлелась темным пятном в памяти.

Хотя Лантея теперь могла им гордиться – он постоял за себя, и сомнения ни на секунду не завладели его разумом, когда он воспользовался отравленным оружием. Его рука даже не дрогнула.