Правитель Пустоты. Дети песков

Сразу же после закрытия прохода Манс взял профессора за запястье и кивнул в сторону выхода из круглой пещеры. Ашарх достал словарик, написанный Лантеей вечером, и отыскал в нем строку «Горячие источники», но сын матриарха только отрицательно покачал головой.

– Ewan’Lin, – четко проговорил юноша и снял с пояса небольшие песочные часы.

Преподаватель вспомнил, что иногда видел свою спутницу как раз с похожими часами, когда она обращалась к богине. Видимо, в Бархане наступило время для утренней молитвы.

Манс нырнул в темноту главного коридора и через четверть часа действительно привел своего подопечного в мольбище Младенца, которое находилось в соседней от дворцовой залы пещере. Во время первой прогулки по Бархану девушка так и не показала это место профессору, сославшись на то, что храм хетай-ра обычно был заполнен народом с утра, но Манса это, видимо, никак не останавливало.

Здание мольбища оказалось очень неброско оформлено снаружи – голые шершавые стены, грубо прорезанные в толще камня окна и плоская крыша. В отличие от дворца, здесь отсутствовали резные рельефы, скульптуры или балкончики, да и само строение было совсем невысоким, одноэтажным. Ашарх сразу же вспомнил, как величественно и богато украшали храмы в Залмар-Афи. Там, чем крупнее было здание и роскошнее внутреннее убранство, тем сильнее, считалось, верующие выражали свою любовь к богу.

Когда Манс завел своего спутника внутрь мольбища, то преподаватель не почувствовал в этом месте ни святости, ни религиозного трепета. Сероватые стены были покрыты древними фресками, где везде мелькало изображение уродливого младенца и высохшей старой женщины. Лицо богини смотрело на верующих сурово и холодно. Само же помещение казалось тесным, а низкий потолок словно давил на голову. На полу недвижимыми фигурами замерли молившиеся хетай-ра в земном поклоне. Перед каждым из них стояли маленькие песочные часы, которые отмеряли время. Как только песок заканчивал сыпаться, то жители поднимались на ноги и молча уходили из мольбища.

Ашарх встал у стены, почти у самого выхода, чтобы никому не мешать, пока Манс молился. Часы отмеряли всего несколько минут, которых, видимо, должно было хватить, чтобы восславить Эван’Лин и попросить ее о милости. Профессор неуютно чувствовал себя в этом месте. С одной стороны, ему было неудобно, что он зашел в храм чужого божества и просто праздно осматривался в нем. С другой стороны, в свои годы преподаватель еще не нашел ни единого подтверждения существования бога или хотя бы намека на присутствие божественного замысла в своей жизни, а поэтому весьма скептично стал относиться к любой религии. Он давно понял, что мир наводнен жестокостью и несправедливостью, которую не останавливали ни молитвы, ни жертвоприношения, ни походы в храм. Значит, боги или не хотели, или не могли все это остановить. Либо их никогда и не существовало.

Скоро Манс закончил молитву, и спутники в молчании покинули тесное мольбище, куда постепенно прибывало все больше и больше хетай-ра. Город понемногу просыпался, и его жители перед началом рабочего дня спешили восславить свою богиню, разрозненными потоками стекаясь в храм из Муравейника или с рыночной площади.

Юноша, сверившись со своими записями, сразу же уточнил, было ли у Аша еще желание посетить источники. Получив утвердительный ответ, Манс повел своего подопечного в пещеру с озером, по пути заскочив во дворец и захватив вещи для купания.

Горячая вода сняла напряжение последнего дня, и, Аш, чувствуя, как расслаблялось его тело в теплых потоках, поймал себя на мысли, что так легко можно было привыкнуть к подобной роскошной жизни. Есть деликатесы в дорогих ресторан, каждый день купаться в горячих источниках, проживать во дворце и ни о чем не заботиться. Лантея ведь предлагала ему подобный шанс – остаться с ней в Бархане, помочь воплотить в жизнь ее планы и не знать больше проблем, доверившись дочери матриарха. И что-то безмерно притягательное было в этих сладких мечтах.

В этой части города так рано утром жителей практически не было, и мужской берег пустовал. Распаренный и расслабленный профессор невольно подумал о том, что это был крайне удачный момент и место для того, чтобы его утопили. Свидетелей не было, да и плавать Ашарх не умел. Если кто-то хотел избавиться от пособника Лантеи, то действовать стоило именно сейчас. Но Манс, за которым преподаватель исподтишка следил из-под полуприкрытых век, вел себя на удивление спокойно и даже дружески, пытаясь, напротив, хоть как-либо наладить контакт с человеком, к которому его приставила сестра, а вовсе не убить его.

Однако языковой барьер все еще оставался серьезной проблемой, которая заботила обоих мужчин. Они не могли сказать друг другу ни единой фразы, даже самой элементарной, без словарика или десятка разнообразных жестов, а постоянное молчание беспокоило их обоих. В итоге после горячих ванн профессор решил взять инициативу в свои руки и попросил провести его в личную библиотеку матриарха.