Правительница Д'Хары (СИ)

Теплый взгляд Матери-Исповедницы, адресованный ее мужу, был крайне красноречивым: взаимоотношения этих двоих были едва ли не самой невинной вещью, которую ей приходилось наблюдать. Да и ему тоже.

***

Никки заканчивала чертить кровавую Благодать на каменному полу, когда Томас неопределенно вздохнул. В его глазах плескалось явное недоверие, и это было совершенно не удивительно, ведь кровь, которой она была начерчена, принадлежала ему.

— Ты не совершила ошибку, начав с внешнего круга? Я слышал, что обычно ее рисуют наоборот, — с интересом осведомился он, безо всякой опаски. Впрочем, его вопрос не выражал сомнений или боязни за его собственное благополучие, за это она уже успела отдать ему должное. Месяц тюремной жизни достаточно осточертел ему, чтобы в его голове вместо перекрестка множества возможных путей осталась одна лишь развилка между побегом и самоубийством.

— Я делала это большее количество раз, чем кто-либо другой из ныне живущих, — сосредоточенным тоном ответила она, закончив рисовать хитросплетение линий. По правде говоря, даже такие небольшие знание об основах магии смогли удивить ее. — Кто рассказал тебе об этом?

Он пожал плечами, и она выпрямилась рядом с ним.

— Немногое рассказывал Джегань. Но большую часть я узнал, пока наблюдал за работой Сестер Тьмы, исполнявших его поручения.

Колдунья напряженно кивнула. Ее успокоила мысль, что он не знал, что означал начертанный ею символ, и тем более не подозревал о таившейся в нем опасности. Теперь, прежде чем начать ритуал, она скрупулезно проверила правильность каждой линии, каждый ее изгиб, больше всего страшась найти в нем разрывы — тогда их гибель была бы почти неминуема. Когда ее внимательный взгляд не уловил ничего подобного, она вновь перевела его на юношу перед собой, слегка сжимавшего окровавленную ладонь.

— Садись, — она нажала на его плечи, и он поддался, опускаясь на каменный пол. Она — вслед за ним, прямо напротив, — протяни свои руки.

Он повиновался, и их ладони сомкнулись ровно над центром Благодати. Никки начала произносить заклинание на древнед’харианском языке, Томас же просто наблюдал за ней, на удивление безмолвный. Он не улавливал смысл произносимых ею слов, и это было к лучшему: перевод был не самым приятным. Колдунья мысленно проклинала этот грубый язык, который едва поддавался произношению, но все же продолжала.

Прошло несколько минут, и теперь она закрыла глаза, приказывая Томасу сделать то же. Исповедник послушался, и ей осталось произнести необходимые слова еще один раз — в самый последний. Когда она закончила, вокруг них сгустилась мертвая тишина.

Никки не двигалась, и, когда Томас попытался пошевелиться, она с силой сжала его руку: настолько сильно, что ногти едва не прокололи кожу. Она сосредоточилась на Рада-Хане — барьере, который сдерживал его силы и при этом давал ей полный доступ к ним. Многочисленные часы, которые она провела в обучении юных волшебников во Дворце Пророков, отдались тупой болью где-то в виске. Это место было разрушено, и она ничуть не желала вновь вспоминать его. Особенно сейчас, когда ей приходилось использовать свои знания для настолько сложной цели.

Обе стороны его дара вместе с силой Исповеди были полностью в ее руках: она могла направлять их в нужное русло, могла воздействовать на них, могла подавлять. Когда бывшая Сестра Тьмы обратилась к обратной, разрушительной стороне своего дара, подавляемой магией Народного Дворца, но все же достаточно сильной, и начала пропускать его сквозь Рада-Хан, тем самым подавляя и силу Томаса, тьма ожила. Она начала наступать на них обоих, и где-то вдалеке словно начал доноситься отчетливый запах серы. Они были в опасной близости от Подземного Мира, вернее, от завесы, что отделяла его от них. Волосы на голове Никки встали дыбом от ощущения мертвенного холода.

И ей, Никки, было необходимо провести Томаса через этот барьер, отправить в безвременье, при этом не последовав вслед за ним. И она, сцепив зубы и сконцентрировав все доступные ей силы, усилила поток Магии Ущерба настолько, что любой другой человек уже мог бы потерять сознание от подобного воздействия.

Сила Томаса, многократно усиленная заклинанием дворца, сначала поддавалась силе колдуньи, поскольку ее обладатель никак не вмешивался в происходившее. Но потом, словно по велению животного инстинкта, она начала сопротивляться. Зеленое сияние завесы, принадлежавшее не миру живых, но тому месту, где сейчас находились они оба, проходило даже сквозь закрытые веки колдуньи, когда она поняла, что решающий момент уже был не так далеко, как ей изначально казалось.

Сопротивление сил Никки и Томаса нарастало. Магия Приращения и Ущерба, жившие в них обоих, теперь пытались подавить друг-друга, и магия колдуньи, которая изначально нужна была лишь в качестве катализатора для действия магии Томаса, явно проигрывала. Их более не окружали стены Дворца: Томасу не помогало древнее заклинание, начертанное изгибами его стен, и это же заклинание более не сдерживало ее саму. Но даже при таком раскладе она все еще была слабее него.