Правительница Д'Хары (СИ)

Только теперь волшебник увидел, как глубоко в его душе сидел страх потери. Так и не найдя выход, хотя времени становилось все меньше и меньше, Ричард начинал уходить в себя, и то, что он скрывал свою ношу от самого дорогого для него человека, ничуть не помогало ему. За всю свою жизнь Искатель мог ненавидеть две вещи: ложь и бессилие. И теперь они обе заняли все место в его голове.

— Мальчик мой, ты избрал неверный путь, — старый волшебник постарался вразумить своего внука. Он резко поднялся с места. — Поверь мне, во лжи нет выхода.

— Я и сам не в восторге от этого пути, Зедд, но у меня нет выбора, — взгляд Ричарда лишь мельком остановился на лице его деда, и старый волшебник понял, что его внук вовсе не желал обсуждать эту тему. Он, как всегда, проявлял свое фамильное упрямство в самом ярком цвете.

— Ты считаешь, что, если бы Кэлен знала о том, что ты скрываешь от нее, она бы одобрила твой поступок?

После секундной заминки, Ричард покачал головой, и это заметно успокоило Зедда. Тогда он понял, что его внук сознательно взял на себя эту ношу, пусть даже при этом рискуя доверием своей жены.

— Если ты примешь совет выжившего из ума старика, то вот он: расскажи ей. Потеря ребенка страшна, в этом нет никакого сомнения, но, если вы с Кэлен не сможете пережить ее вместе, она уничтожит вас по отдельности. Ни за что не отдаляйся от нее.

Ричард мимолетно улыбнулся, услышав то, как назвал себя Зедд. Но вскоре его лицо вновь приобрело серьезный вид, и между бровями залегла глубокая морщина. Волшебник поставил позицию своего внука под сомнение, но не убедил до конца. Он видел, что Ричард мысленно разрывался между двумя альтернативами, и на данный момент его сильнее всего тяготило беспокойство за реакцию Кэлен. Но Зедд сделал все, что мог. Ричард повзрослел, и он больше не имел права читать ему нотации, даже если при этом на душе волшебника тяжелым камнем лежали его собственные сомнения.

В голову старца пришла неожиданная догадка: возможно, Ричард оказался здесь, среди войск, потому что хотел забыть о лжи и о чувстве вины? По крайней мере, это могла быть одна из многих других причин. Он постарался отбросить эту мысль, понимая, что это было совершенно не в духе его внука. Но, во всяком случае, эта битва была для него словно дождь для застывшего в многодневном зное леса. Каждый удар меча — словно одна новая капля в очищающем дождевом потоке.

Подобное очищение было страшным по своей природе, но оно имело право на существование.

— Когда ты планируешь возвращаться обратно в Эйдиндрил? — Зедд решил перейти к более безобидному вопросу.

— В ближайшие несколько дней, — на лицо его внука, наконец, вновь вернулась легкая улыбка. — Кэлен велела мне быть во Дворце Исповедниц не позднее двадцатого июня. Кажется, она что-то замышляет.

— Женщины, — Зедд разделил его улыбку, позволяя давним воспоминаниям вновь заиграть перед его затуманившимся взором. Он не врал Исповеднице, когда сказал ей, что она была похожа на мать Ричарда, безапелляционную и твердую женщину, при этом знавшую, что такое истинная любовь. Именно поэтому он так любил ее.

— Я отправлюсь вместе с Бенджамином и небольшим отрядом солдат. Я был бы рад, если бы ты присоединился к нам.

— Я бы и сам хотел этого, Ричард, но, боюсь, у меня осталось здесь слишком много дел. Мне придется немного задержаться, но, к слову, я получил от Кэлен тот же приказ, что и ты. Так что вскоре я тоже навещу вас в Эйдиндриле.

— Ловлю тебя на слове. Ты не собираешься вернуться на празднование?

— Боюсь, что я стал для слишком стар для них. Я предпочитаю радоваться в тишине.

— Надеюсь, ты не будешь против, если я разделю эту тишину с тобой? На прогулке по окрестностям немного к северу отсюда, например?

— Никогда не откажусь от твоей компании, мой мальчик. Никогда.

 

========== Глава II ==========

 

Включена ПБ

 

Звон мечей сотрясал тяжелый, наполненный смрадом смерти вечерний воздух подобно разрядам молний, в то время как один яростный крик сменял другой. Багровое зарево заката, словно искусная вуаль, бережно покрывало далекие горные хребты своим яростным сиянием, ограждая их от человеческого безумия, царившего где-то там, на далеких восточных равнинах.

Земля превратилась в хаос из изуродованных тел, смятых другими людьми, и готовых трупов. Над боевым полем, словно предвестники апокалипсиса, один за одним пролетали невероятных размеров шары из чистого пламени.

Человеческая неразбериха, в которой уже совершенно не было понятно, кто — свой, а кто — чужой, была усеяна очагами огня, словно шахматное поле. Соприкоснувшись с одним человеком, огонь волшебника, подобно раскаленной преисподней, поглощал все новых и новых людей. Должно быть, все они, без исключения, были нечестивцами, слишком долго задержавшимися на земле.