Правительница Д'Хары (СИ)

А сама земля… она была зеркальным отражением багрового неба. Потеряв саму свою сущность, она секунда за секундой поглощала все новые и новые жизни, становилась все более и более требовательной и ненасытной. Земной баланс обратился вспять. То, что когда-то давало жизнь, теперь забирало ее. То, что когда-то давало опору, теперь было скорее кровавым болотом, засасывавшим ноги. То, что было неправильным, стало единственно верным.

Новое столкновение мечей. В воздухе стоит запах крови.

Земной баланс обратился вспять. Жизнь стала смертью.

Новые огненный шар. Металлический звон и привкус во рту.

Новая смерть — это новая спасенная жизнь.

 

Кэлен судорожно вдохнула воздух, садясь в постели. По ее коже быстро-быстро бегали мурашки, пока она пыталась избавиться от остатков сна, все еще обвивавших ее разум ядовитой лозой. Она не сразу осознала, что прямо сейчас она была не далеко на юге, в самом центре Срединных Земель, а в своей огромной постели, в роскошных покоях Матери-Исповедницы, в самом сердце Эйдиндрила.

Ей было трудно представить, что тот кошмар, что только что предстал перед ее глазами, был всего лишь выдумкой, и что сейчас Ричард и все союзные войска, одержавшие победу еще вчера, спокойно спали в своих шатрах, чувствуя уверенность в новом дне. Она пыталась отогнать это страшное видение и свои не менее страшные мысли. Ни одна битва не была красивым зрелищем. Но то, что увидела она, было едва ли не страшнее огня Подземного Мира.

Ритм красной бури битвы все так же стучал в ее висках, и Кэлен пришлось приложить холодную ладонь ко лбу, чтобы хоть немного охладить голову. За пределами Дворца Исповедниц стояла удушающе жаркая летняя ночь, но здесь, в этих каменных стенах, все еще было достаточно прохладно. И только Мать-Исповедница полыхала так, словно на нее обрушился огненный вал.

Ребенок в ее утробе, взволнованный гонками сердца своей матери, тоже отчаянно давал знать о своем беспокойстве. Кэлен пришлось приложить другую ладонь к животу, чтобы хотя бы попытаться утихомирить его. Она успела привыкнуть к подобной активности, особенно в ночное время. Обычно, стоило ей начать хотя бы немного волноваться, как вдруг каждая сменившаяся эмоция мгновенно начинала отдаваться легкими, а иногда и не очень, толчками внутри нее.

— Тише, тише, — обычно голос помогал ей, но, должно быть, не сегодня. Она ласково погладила верх своего круглого живота, ровно там, куда приходились ощутимые удары. Даже ее успокоившееся и мерное дыхание не оказывало никакого влияния.

Им обоим требовался свежий воздух, а особенно Кэлен, если она хотела освежить свои мысли. Быстро накинув халат и вернув руку на прежнее место, Мать-Исповедница вышла на балкон. Откинув тяжелые черные пряди за плечо, она облокотилась на перила и закрыла глаза. Воздух был настолько влажным, что одежда прилипала к спине, сковывала движения, но даже это было приятнее, чем жар бури, через который он прошла во сне, словно незаметный наблюдатель. Сквозь завесу век она видела, как где-то слева от нее начало свое восхождение солнце, тщательно охраняемое свинцовыми тучами.

Она жалела, что Ричарда не было рядом. Без сомнения, сейчас он не мог принадлежать лишь ей. В его командовании нуждались войска, в его помощи нуждались офицеры и даже самоуверенные Сестры Света, которые никогда бы не признали этого. Но, по правде говоря, единственным, кто и правда мог успокоить их ребенка и его мать, был он.

— Я знаю, ты любишь, когда папа говорит с тобой, — тихо, стараясь не разрушить хрупкую утреннюю тишину, Кэлен начала разговор с неведомым созданием, до встречи с которым оставалось лишь несколько месяцев, — но сейчас он слишком далеко, чтобы ты могла его слышать.

Она и сама не заметила, как в очередной раз сказала не неопределенное «мог», а именно «могла». В последнее время мысль о том, что она ждала девочку, все прочнее укоренялась в ее голове.

Однажды, когда она затихла более чем на сутки, Кэлен попросила Ричарда проверить с помощью магии, все ли было в порядке. Тогда он и использовал это заветное «она», заверяя свою жену, что с ней не произошло абсолютно ничего плохого, и Исповедница, сначала забывшая саму себя от счастья, впервые почувствовала облегчение.

Она до сих пор очень отчетливо помнила день отъезда Ричарда. Это было три недели назад. На улице было ветрено, словно Эйдиндрил был кораблем, оказавшемся в центре безумия океанского шторма. Кэлен было тревожно. Она знала, что этот ветер был ничем по сравнению с надвигавшейся битвой, и ей вовсе не хотелось, чтобы Ричард был ее частью: без Меча Истины и без ее помощи. Но она знала, что, несмотря на ее страх, это был его долг. Его предназначением была война, как бы он ни пытался отрицать это. Ему было суждено нести смерть еще задолго до их встречи, даже задолго до его или ее рождения.

А ее долгом, несмотря на то, как сильно она хотела защитить его от всех опасностей, была забота о благополучии их ребенка.