Правительница Д'Хары (СИ)

— Восстанавливать равновесие придется другим способом, — отчеканил Искатель, которого ничуть не волновали колебания настроения добрых и злых духов. Он сделал так, как всегда учил его Зедд: очистил свой разум и сосредоточился на цели. — Если понадобится, я могу прислать сюда всех Сестер Тьмы, которые участвовали в этом вторжении, но моего сына вы не получите.

— Одна из них, должно быть, уже среди вас, — мрачно хмыкнул Томас, без лишнего стеснения глядя прямо в стеклянные глаза Даркена Рала.

Исповедник понимал, что прямо сейчас, в этом враждебном, странном месте решалась его судьба, и все же не выглядел хотя бы немного уязвленным этим. Ричард, даже минуты не пробывший его отцом, боялся думать о том, что происходило в его мыслях, если сейчас даже ему самому с трудом давался подбор слов.

Холодные глаза духа его отца с нажимом посмотрели на Ричарда, как будто укоряя в безрассудной глупости. Все три Рала молчали, позволяя лавине голосов обрушиться на их сознание. Виски Искателя пульсировали, поддаваясь силе его гнева, настолько могучей, словно прямо сейчас он держал в руках Меч Истины. Он уже знал все, что они в очередной раз повторяли ему, и каждое новое слово лишь разжигало пламя его разрушительных эмоций.

— Чума все еще в вашем мире, и она уйдет оттуда только вместе с его душой. Они неразрывно связаны с самого начала, — в голове раздался незнакомый Ричарду трескучий мужской голос.

— Ты знаешь, каковы будут последствия, и смеешь противиться условиям? — воскликнул высокий женский голосок. Мужчина поморщился, мысленно отмечая, что так могли орать лишь торговки на рынках, но никак не всемогущие добрые духи.

— Нас уже ни во что не ставят, — сокрушенно вздохнул старческий голос.

— Присутствие Эддарда в вашем мире — якорь, удерживающий чуму. В мире живых практически нет других источников такой силы, которые могли бы совладать с ее мощью, — на сей раз говорил Даркен Рал. — Более того: твой сын станет причиной катастрофы. Он окажется тем, кто не даст твоему злейшему врагу погибнуть от твоей руки.

— Очередное пророчество? — коротко осведомился Ричард, не сводя глаз с духа. Он знал, что ни одно пророчество нельзя понимать буквально, а то, которое он услышал только что, звучало слишком просто и однозначно.

— Это не пророчество, а предупреждение, сын мой.

— Не беда. Не погибнет от его руки — значит, погибнет от чьей-нибудь еще. Желающие найдутся, — спокойствию Томаса могли позавидовать даже духи, находившиеся в Подземном Мире с момента его создания, но Ричард все же уловил в его голосе дрожь. Теперь их, по крайней мере объединяло то, что здесь, в безвременье, они были единственными двумя людьми, которые еще были способны на проявление эмоций.

Ричард слышал все пророчества и видел их исполнение: он, так называемый «защитник Нового Мира», уже пролил собственную кровь и собственными глазами увидел кровавую луну, будто при этом следовал инструкции, озвученной марионеткой Джеганя. Он знал, каким мог бы стать его сын-Исповедник, если бы у него был шанс повзрослеть в этом жестоком, откровенно дрянном мире. Только вот, у всех этих пророчеств был один большой изъян: они предполагали смерть дорогого ему человека.

Ричард никогда не верил в пророчества и не следовал у них на поводу, если они касались его самого. Он мог позволить себе самоуверенность, даже безрассудство, ведь свято верил в то, что его судьба находится в его, лишь в его руках, а не в руках паразита Подземного Мира, во имя исследований которого был даже воздвигнут дворец в Танимуре. До встречи с Кэлен главной движущей силой Ричарда была острая, неутолимая потребность в справедливости и свободе, которая распространялась на его народ и на всех, кто был готов встать с ним бок о бок, сражаясь за свои идеи и за право прожить собственную жизнь так, как этого хотят они.

Кэлен изменила не только Ричарда, но и его приоритеты. Он добровольно, с полной отдачей возложил себе на плечи груз ответственности за ее жизнь, а немного позднее — и за жизнь ребенка, которого она собиралась принести в этот мир. Он, Ричард Рал, остро любил жизнь и был готов бороться за нее до последнего вздоха, но не когда на кону стояло столь многое. И сейчас, впервые за все прожитые им двадцать четыре года, он был готов добровольно отказаться от нее во имя чего-то, что он считал гораздо, гораздо более ценным.

— У меня есть предложение, — Томас одарил Ричарда недоверчивым взглядом. — Вместо того, чтобы забрать его в Подземный Мир, вы вернете его туда, где он должен быть — в свое время, и оставите его в покое.

— Это не поможет восстановить нарушенное равновесие, — тон, с которым это было сказано, звучал настолько безразлично и устало, словно его обладатель умер во время абсолютно бездарного театрального выступления и так и не смог оправиться.