Правительница Д'Хары (СИ)

— Мой отец сказал, что, помимо силы Томаса, в этом мире нет других источников силы, способных вернуть чуму в Подземный Мир. Он прав, но это не единственная причина, по которой вы желаете заполучить его жизнь. Уверен, что вы просто не желаете допускать подобную силу, совмещающую в себе способность к исповеди и обе стороны магического дара, в мир живых, потому что она вызывает у вас непонимание и замешательство.

— Точно так же, как и ты, Ричард, — кивнул Даркен. — Ты — камень, брошенный в пруд: ты сам создаешь свое будущее и будущее людей рядом с тобой, поэтому тебя так боятся многие духи. Но ты был рожден именно для того, чтобы противостоять возрожденной из древности силе Сноходца, поэтому никто осмелится забрать твою жизнь, пока ты не выполнишь свое предназначение. Ты и твоя непредсказуемость необходимы миру живых, пока в нем находится Джегань.

— А мой сын, обладающий несравненно большим магическим потенциалом, пугает вас еще больше, потому что его будущее неподвластно ни вашей воле, ни воле пророчеств.

Призрак Рала смежил глаза, подтверждая выводы Ричарда.

В Искателе вскипал гнев. Он совершал много поступков, и не все они могли быть названы однозначно положительными, но все эти поступки он совершал во имя того, чтобы люди, его люди, не погибали под гнетом тирании. Он не мог смириться с тем, что он и Кэлен, после всего, что им пришлось вынести, не могли позволить их собственному ребенку познать этот мир, потому что он был слишком необычен, слишком могущественен и потому слишком опасен для неподготовленных умов.

Но Ричард знал: их сын, пусть и был Исповедником, не был опасен. Он был уникален и неповторим, но не опасен.

— Я предлагаю свою жизнь вместо его. Я знаю, что я успел наскучить вам гораздо больше, чем кто-либо из ныне живущих, поэтому считаю это предложение крайне выгодным, — уверенно заявил Ричард, стараясь не выдать, как дурно ему сделалось от мысли о том, что он только что предложил им. Его поддерживала лишь уверенность в правильности его цели. — Советую вам принять это к осмыслению прямо сейчас, чтобы не мучить нас долгим принятием очевидного решения.

— Ричард! — Томас встряхнул его, когда до него дошел весь смысл его слов.

Искатель почувствовал лишь слабый прилив тепла в районе плеча и обжигающий стыд где-то внутри грудной клетки, когда понял, сколько злости было в этом действии. Он даже не сразу заметил, что за спиной духа его отца поднялся невиданный гвалт.

Ричард слышал, как собравшиеся у входа в Храм духи начали обговаривать его предложение. Кто-то (кажется, та вечно скучающая душа) сказал, что это неразумно — сохранять жизнь столь могущественному одаренному. Кто-то припомнил предупреждение Даркена Рала о том, что Исповедник помешает Ричарду избавить Новый Мир от сноходца. Кто-то, наоборот, поддержал предложение Искателя, обосновывая это именно тем, что магия Томаса была уникальна. Вслушиваясь в их разговор, Искатель боялся даже пошевелиться. Когда сторонники внесенного Ричардом предложения схлестнулись с его же противниками, Даркен Рал исчез, как будто для того, чтобы утихомирить разбушевавшуюся мертвую толпу.

Теперь Томас и Ричард могли говорить без риска быть прерванными.

— Не будь глупцом. Ты знаешь, что прямо сейчас твоя жизнь значит гораздо больше, нежели моя. Ты не можешь! — продолжил наступать Томас, смотря отцу прямо в глаза.

— Еще как могу, — тон Искателя дал понять, что этот вопрос был решен им давным-давно — еще в ту ночь, когда он узнал, что станет отцом мальчика-Исповедника. Он знал, что Кэлен точно так же, как и он, хотела защитить их сына, и, будь ее воля, она бы пожертвовала для этого собственной жизнью. Разве Ричард мог позволить себе меньшее? Разве смог бы он жить дальше, зная, что подвел ее и не уберег его?

— Почти каждая семья в Новом Мире теряла ребенка, иногда — по самым глупым причинам. Что делает меня таким особенным, что ты, Магистр Рал, Искатель Истины и первый за три тысячи лет боевой чародей отдашь за меня свою жизнь? Что позволяет тебе думать, что ты имеешь право так просто сдаться и уйти в небытие, бросив свою жену и всех близких тебе людей?

Ричард не ответил. Он не думал, что смог бы объяснить это — что любой родитель смог бы объяснить это, пусть даже его прижали бы к стене и приставили нож к горлу.

Упоминание Кэлен вызвало в нем прилив ненависти к самому себе. Он знал, что его смерть уничтожит ее, но мог лишь надеяться, что она примирится с этим ради их сына. В конце концов, она больше не будет в одиночестве, не будет последней Исповедницей, не будет рабыней собственной власти. За ее плечами будет стоять вся созданная ими Империя, а рядом с ней будут люди, много раз доказывавшие свою верность и преданность. Он верил, что у нее хватит сил преодолеть свою скорбь и пойти вперед, пусть и без него.

— Я пойму, если ты будешь проклинать меня всю свою сознательную жизнь, но, по крайней мере, ты будешь жив. Я не могу позволить тебе погибнуть, пусть и ради спасения тысяч жизней.