Правительница Д'Хары (СИ)

Гарольду наконец удалось поймать взглядом принцессу Кельтона — Диану. Она шла по залу в одиночку, бледная и осунувшаяся, будто не спавшая с неделю. Амнелл предполагал, что он выглядел не лучше. Две смерти за сутки — слишком много. Даже для него.

Смерть Цириллы оказалось принять сложнее всего. Он не плакал, когда умер их отец — после исповеди его фактически для них не стало; их мать умерла еще раньше, и Гарольд даже лица ее не помнил. Старшая сестра всегда была рядом, заменяла по возможности обоих родителей, и даже после совершеннолетия оставалась рядом с ним. Гарольд любил Кэлен, несмотря даже на то, что ее мать лишила их отца, но ближе родной сестры для Амнелла не было никого. Погребальный костер унес ее без славы и почестей, без почетного шествия, в сотнях миль от родной Галеи.

Амнелл никогда не жаловал Файрона, да и весь его род он никогда не любил — из поколения в поколение одни конфликты, до смешного часто. Файрон был особенным типом — таким, которых Амнелл никогда не переваривал, поэтому его смерть не смогла вызвать у повидавшего виды главнокомандующего армии Галеи хоть какие-нибудь эмоции. Самой неприятной в этой ситуации была участь его жены.

Диана подошла к Гарольду, как ни странно, без охраны и даже с легкой улыбкой, хоть и вышедшей немного кривой.

— Солдаты из Когорты отпустили меня одну только под предлогом того, что я постоянно буду под твоим надзором, — блондинка встала сбоку от Амнелла, делая вид, что он не был единственной причиной, по которой она вообще пришла на этот треклятый прием. — Забавно, что они так верят тебе.

— Они верят Кэлен Амнелл, — Гарольд ухмыльнулся, приближая к губам бокал вина, даже не делая вид, что чувствует его вкус, — точнее, уже не Амнелл.

Диана слабо улыбнулась, видя, в каком состоянии находился Гарольд и признавая, что оно ровно ничем не отличалось от ее. Она уже давно научилась читать его мысли по мимолетным жестам, оттачивая мастерство на каждом торжественном приеме, который устраивался в Эйдиндриле. Праздник летнего солнцестояния, бал весеннего равноденствия — не важно, на каком именно, но Диана всегда была там. И всегда была там с Гарольдом, втайне от своего мужа, конечно.

— Как ты?

Диана подняла свою белокурую голову, смотря в лицо мужчины с львиной долей неверия. Если она всегда отличалась чуткостью и проницательностью, свойственными многим женщинам, то Гарольд же наоборот никогда не был слишком чувствителен, а тем более внимателен к чужим чувствам. Вернее, не был внимателен к чувствам безразличных ему людей.

— Немногим лучше тебя, — Диана взяла бокал у проходившей мимо служанки, но даже не попыталась попробовать содержимое. — Знаешь, я его хотя бы не любила.

Гарольд усмехнулся, сверху вниз смотря на небольшую, даже миниатюрную блондинку, и из его усмешки на один, но ровно один момент исчезла та доля печали, которую был призван замаскировать алкоголь.

— Знаю, — он тщательно избегал смотреть в лицо женщины рядом, —ты ясно дала это понять уже довольно давно.

— Ты винишь меня в этом? — женщина коснулась его руки, пытаясь заставить мужчину посмотреть на нее. Поняв всю безуспешность этого действия, она встала прямо перед Гарольдом, игнорируя всю неприличность расстояния между ними и то, что она уже успела привлечь к себе пару взглядов. — Разве я виновата в том, что еще в детстве мне сказали, что мой муж — будущий король Кельтона? И разве я виновата в том, что он оказался отвратителен мне до глубины души, и я отчаянно желала ему смерти, пусть и не таким путем?

Гарольд, наконец, опустил взгляд и позволил себе взглянуть в ее будто хрустальные серые глаза, сейчас тусклые, а раньше лучившиеся непередаваемой внутренней силой и энергией.

Он догадывался, почему в свете она всегда прикидывалась глупой и легкомысленной девушкой. Это помогало ей скрыть настоящую себя, скрыть свои чувства и не подвергать сомнениям их фальшивый, как и у многих других, брак.

Ричард и Кэлен были счастливцами, если подумать.

— Нет, не виню, — Гарольд коснулся рукой щеки Дианы, как если бы по ней стекала непрошенная слеза, но уже через мгновение отстранился, чувствуя, как эта вязкая, тяжелая горечь отдавалась и внутри него самого. Он отчаянно желал помочь ей, но понимал, что не мог — сейчас или через пару минут, неважно, но она должна была уйти.

Диана благодарно улыбнулась ему, чувствуя, наконец, долгожданный прилив облегчения. Амнелл понял, что этот момент — момент, когда она должна была покинуть его — настал.

Он схватил ее, уже разворачивавшуюся, за руку, и сказал, возможно, самое главное из того, что когда-либо говорил ей:

— Скоро все изменится.

Диана понимающе улыбнулась, позволяя себе насладиться его касанием на одну лишнюю секунду, а затем развернулась и покинула зал.