Правительницы России

Вырвавшись из митавского захолустья, Анна Ивановна с головой окунулась в роскошь и удовольствия. Однако удовольствия были грубыми и довольно однообразными, а развлечения скорее напоминали утехи средневековых восточных владык, нежели европейский политес XVIII века. Единственно, чем Анна Ивановна отличалась от своих предшественников в лучшую сторону, — она не любила пьянства.

Но зато двор был забит юродивыми и приживалками, ворожеями и шутами, странниками и предсказателями. В шуты не гнушались идти князь Голицын, князь Волконский, родственник царицы Апраксин, гвардейский офицер Балакирев.

День новой императрицы проходил так.

Вставала Анна Ивановна в семь утра, ела за завтраком самую простую пищу, запивая её пивом и двумя рюмками венгерского вина. Гуляла за час до обеда, который был в полдень, и перед ужином — с четырёх и до половины девятого, а затем полтора часа ужинала и в десять часов ложилась спать. День её был заполнен игрой в карты, разговорами и сплетнями с приживалками и гадалками, разбором драк шутов и дураков.

Очень любила она стрельбу из ружей и была столь в ней искусна, что на лету била птиц. Во всех её комнатах стояло множество заряженных ружей, и Анна стреляла через открытые окна в сорок, ворон и даже ласточек, пролетающих мимо, почти всегда попадая в цель.

В Петергофе был заложен для неё зверинец, и в нём содержалось множество зайцев и оленей, завезённых из Германии и Сибири. Если заяц или олень пробегали мимо её окон — участь их была решена: Анна Ивановна стреляла без промаха.

Для неё был сооружён тир, и императрица стреляла по чёрной доске даже зимой при свечах. Остаток дня проводила она в манеже, обучаясь верховой езде, в чём ей очень способствовал Бирон, пропадавший в манеже и в конюшне целыми днями.

Летом же Анна Ивановна превращалась в страстную охотницу, выезжавшую со сворой гончих на травлю зайцев и лис, на ловлю зверей в силки и капканы, чтобы затем перевести своих четвероногих пленников в дворцовый зверинец.

Государственные же дела были у Анны Ивановны в таком же загоне, как у Екатерины I и Петра II. Ими занимались Бирон, Остерман, Миних и Артемий Петрович Волынский. О фактическом правителе России, герцоге Бироне, уже и при его жизни сложилось противоречивое мнение. Одни считали его глупцом и грубияном, другие — истинно государственным человеком.

Австрийский посол при петербургском дворе, граф Остейн сказал как-то о Бироне: «Он о лошадях говорит, как человек, а о людях, как лошадь». Однако чересчур опрометчиво полагать, что Бирон был глуп и бездарен. Сохранилось много доказательств и его высокой образованности, и ума, и, если было нужно, такта.

Приехав в Россию, Анна начала с того, что отправила в ссылку всех Долгоруковых с жёнами и детьми. Фамилия была велика и потому разнообразна и в отношении к случившемуся, и в характерах, и в судьбах. Не имея возможности в этой книге рассказать о каждом из Долгоруковых, проследим судьбу лишь камергера покойного Петра II, князя Ивана Алексеевича, его невесты Натальи Борисовны Шереметевой и «порушенной царской невесты» Екатерины Алексеевны Долгоруковой с её семейством.

После смерти Петра II, уже на его похоронах стало ясно, что судьба Долгоруковых предрешена, и с каждым новым днём перед ними всё отчётливее вырисовывалась мрачная перспектива гонений и опалы.

Богатая и красивая Шереметева, помолвленная с Иваном Долгоруковым, могла бы отказаться от венчания, но она любила своего жениха, и, когда её родственники стали говорить: «Откажись от него — он тебе ещё не муж, помолвлен, да не венчан!» — Наталья Борисовна отвечала: «Войдите в рассуждение: какое это мне утешение, и честна ли совесть, когда он велик, так я с радостью за него шла, а как стал несчастлив, так и отказать ему?»