Правка (СИ)

  Ободренный рыцарским обращением такого высокого начальника и офицера, каким был подполковник Шевцов и его галантностью, практически не свойственной советскому офицеру, я сел в новенький военный джип, который мчался по бездорожью с бешеной скоростью. Во всяком случае, мне так показалось. Мы углублялись в темный хвойный лес по грунтовой, влажной дороге, с выбоинами, но без камней, джипом подбрасывало, но язык не прикусишь. Однако я крепко зажал челюсти, за которыми прятались зубы, требующие срочного ремонта. Да и занят я был поведением Шевцова. Он держался со мной не как с солдатом, а как с офицером, равным себе по званию и по должности. Вспоминалось каждое слово, сказанное только что, однако я никак не мог вспомнить, говорил ли Шевцов по поводу такой мелочи, как завтрак, поскольку голод давал о себе знать.

  Но...не хлебом единым жив человек. Уже через полчаса машина остановилось в сосновом лесу, и водитель сказал:

  - Приехали!

  - Как? - удивился я. - Здесь же ничего нет. Дикий лес и ни души вокруг.

  - Маскировка, - загадочно улыбнулся водитель. Он сделал несколько шагов в сторону и стал спускаться по ступенькам. Я замер от удивления. Какой же я наивный, подумалось мне. - Служу в армии третий год, а не знаю, что такое армия и насколько сильна ее боевая мощь. Я стал спускаться вслед за водителем по узким ступенькам, практически незаметным со стороны, вниз и увидел, что в низу, на площадке, перед входом стоит часовой с автоматом наперевес. Водитель сказал пароль и открыл дверь в землянку, представляющую собой командный пункт.

  Я, изумленный, невольно последовал за ним. В бункере горел свет, он здесь никогда не гас. Капитан Коваленко, пожимая руку, сказал:

  - Мы здесь и живем, вон боковая дверь, пройдите туда, отдохните, через два часа подвезут обед. Может, завтра начнем разбираться, что это такое эти данные и с чем их едят.

  - Я сейчас же хотел бы посмотреть, что за данные передает Обсерватория, и как их обрабатывают, - сказал я, положив рядом небольшой чемоданчик с книгами.

  - О, это можно, пожалуйста. Эй, рядовой Санин, подойдите ко мне!

  Рядовой Санин ленивой походкой вышел из боковой двери, за которой скрывался кубрик, и попытался приложить руку к головному убору.

  - Поправьте пилотку, рядовой Санин, - потребовал капитан Коваленко. - Отныне вы поступаете в полное распоряжение этого товарища, прибывшего к нам из столицы Белоруссии города Минска. Все, что он вам скажет, вы обязаны выполнить. Ясно?

  - Так точно, ясно.

  ˗ Все, можете быть свободны.

  Мы вошли в очень маленькое помещение, что˗то вроде кухни городской квартиры, где помещается один горшок и одна хозяйка. Тут стояла одна двух-яростная кровать с голым матрасом наверху.

  ˗ Тут мы будем размещаться вдвоем, я переберусь наверх, а ты, как столичный солдат и мой начальник, располагайся внизу. Клопы тут, правда, не выводятся. Особенно атакуют новенького, придется потерпеть недельку другую. А надо белье заказать. Я сейчас, хотя думаю. капитан Коваленко уже позаботился об этом.

  ˗ Хорошо, давай посмотрим документацию, предложил я, желая побыстрее ознакомиться с делами, которые никак не ладились.

  Саша достал массивную папку. Но в этой папке все было неправильно, а что было правильно, не разберешь.

  ˗ Надо ехать в обсерваторию, ˗ сказал я. ˗ И сейчас же, не откладывая на завтра.

  - Я не знаю, где эта обсерватория, - сказал Санин.

  - Найдем. Сейчас сядем в машину, нас подвезут.

  -Так машина уже уехала.

  - Разве? Почему шофер ничего не сказал?

  Я бросился к капитану.

  ˗ Как быть, товарищ капитан?

  - Решайте сами. Вы старший. Мы вскоре назначим вас на сержантскую должность, и в ваши обязанности будет входить только получение и обработка данных. До города отсюда каких-то восемь километров. Можно пройти и пешком, а там спросите.

  - Пошли! - сказал я Санину.

  - А обед?

  - Обед вам оставят, - сказал капитан.

   ***

  В окрестностях Бреста было еще довольно тепло, несмотря на то, что ноябрь подходил к концу. В Минске снег белел, когда я еще садился на поезд, буквально вчера. А здесь снег даже не пролетал. Над густым лесом из молодых сосен, тучи свисали так низко, словно вершки деревьев вросли в них. Стояла какая-то жуткая мертвая тишина, которой коренные горожане любят наслаждаться, но лишь некоторое время, а потом предпочитают вернуться домой, где не умолкает грохот городского транспорта, где пахнет выхлопной трубой и прочими прелестями современной цивилизации.

  Впрочем, я замечал это только мимоходом: мы усиленно шагали по направлению к городу, чтобы добраться до Обсерватории и выяснить все, что надо. Санин бежал за мной, почесывая над ухом, а иногда крутил пальцем у виска и что- бормотал себе под нос. Восьми километровый путь был преодолен за час сорок минут.

  Осталось отыскать здание Обсерватории. Кого ни спросишь, каждый пожимает плечами и проходит мимо, нахмуренный с озабоченным видом.

  - Бандеры они все, западники, они нас ненавидят, - прошипел Санин. - Нечего было их освобождать. Пусть бы под немцами загнивали.