Правка (СИ)

  Я с трудом дождался воскресения и в половине десятого утра, за тридцать минут до назначенного времени уже был на той стороне забора. Ровно в десять ноль-ноль Нина вышла из дома с объемной сумкой через плечо, в тоненьком ситцевом платьице до колен и симпатичной соломенной шляпке с большими полями, легко посаженной на пышные волнистые волосы. В правой руке она держала сумку с двумя бутылками пива и бутербродами, состоящими из белого хлеба, намазанного маслом и кусочками дешевой колбасы, а также четыре отварных яйца. Она тут же сбросила сумку, давая понять, что она возиться с ней больше не желает. Я с радостью схватил поклажу и последовал за Ниной к трамваю.

  Ехать пришлось около часа на нескольких видах транспорта: благо, у Нины был проездной, так называемый "единый", а я, как солдат, катался зайцем. На небольшом озере, правильнее было бы назвать его водоемом, уже загорали молодые люди, но народу было немного.

  Побродив немного в поисках места, Нина остановилась, открыла большую сумку, извлекла широкое потертое одеяло, большое полотенце, в котором находился завернутый ее купальник.

  - Расстели тут, где чище, раздевайся, а я сейчас приду, - сказала она, взяв полотенце под мышку, и направилась в сторону небольшого кустарника на другой стороне водоема.

  Я расстелил одеяло, снял пилотку, а потом и гимнастерку, но когда дело дошло до брюк, вспомнил, что на мне широкие длинные до колен солдатские трусы черного цвета, которые в народе назывались семейными, и любой мужчина на пляже выглядит в них настоящим шутом, решил не снимать брюк. Я снял кирзовые сапоги, размотал, сбившиеся портянки и засунул в голенища. Белые ступни ног и пальцы смешно торчали из брюк галифе.

  Вскоре Нина вернулась в легком модном купальнике, плотно облегающем ее фигуру, подчеркивающем те прелести, которые вам не удастся увидеть в другой обстановке, кроме как на пляже. Это была не просто Нина, это была настоящая Афродита. У меня перехватило дыхание от волнения и восторга.

  - Боже, как ты красива! - воскликнул я, уверенно называя ее на ты.

  - Ну да, нашел красивую, - расплылась в улыбке она. - А сам... чего не раздеваешься? Может, я тоже хочу полюбоваться твоей фигурой. Давай, снимай брюки!

  - Я... у меня...

  - Что у тебя - ноги нет ниже бедра?

  - Я в солдатских трусах, которые называются семейными, они широки и до колен в длину.

  - Ничего страшного, подвернешь, а хочешь, я булавкой тебе пришпилю?

  - Тогда я сейчас, - встал я и побежал в кустарник, чтобы сделать, как посоветовала Нина.

  - Ну, вот и хорошо, - сказала она, когда я вернулся. - Мужик ты стройный, ничего не скажешь и фигура у тебя... не самая, ну скажем так, плохая, но уж больно ты худосочный. Надо поправиться, и тогда сойдешь за Аполлона.

  Нина лежала на спине, вытянула, прижатые друг к другу ножки и руки вдоль туловища ладошками вверх. Я робко прилег рядом на живот, разгладил полусогнутую ладошку и прилип к ней губами. Нина не стала одергивать руку, она еще плотнее закрыла глаза, возможно, видя какой-то другой образ, а потом подняла голову, посмотрела вокруг и сказала:

  - Ах ты, котик. А губы-то у тебя горячие, как огонь. Гляди, не шибко старайся: люди вокруг. Если бы мы были одни, где-нибудь в лесочке, ты бы на этом не остановился, я уже чувствую это. А с виду, ну, такой скромный, такой стеснительный, такой робкий...

  Я лежал смирно, боялся прикоснуться к другим частям тела: передо мной лежала, как мне казалось, святая женщина, возле которой я был так близко, как и во сне не мечтал, и втайне молился на нее.

  - Ты кого-нибудь, любил раньше?

  - Мне нравилась одна девушка, - честно ответил я.

  - Ты с ней спал?

  - Как это спал?

  - Ну, ты ее раздевал и делал с ней это?

  - Нет, что ты?

  - У тебя была женщина, с которой ты делал все что хотел?

  - Нет, я еще не знаю, что это такое.

  - Ты, значит, девственник. Знаешь, как это сладко? Такими нас сделала природа. Я, пока не вышла замуж, тоже не знала никого, а теперь жалею. Сколько времени упущено, ужас.

  - Еще не поздно наверстать, - несколько раздраженно произнес я.

  - Постараюсь. Как только полюблю. Мне надо полюбить, я, как и ты, могу потерять голову и натворить глупостей, за которые буду потом, без сожаления расплачиваться.

  - Зачем же? надо делать так, чтоб не надо было расплачиваться.

  - А ты откуда знаешь, как надо делать?

  - Меня отец учил. Правда, практику пройти мне не приходилось.

  - А ты очень хотел бы попробовать?

  - С тобой?

  - Да. Со мной.

  - Нет.

  - Почему? - рассмеялась Нина.

  - Потому что я бы в тебе утонул и никогда бы не выплыл. Я бы даже в казарму не смог вернуться. Я бы совершил дезертирство, а потом попал под суд военного трибунала.

  - Какой ты чудак. Ты что всю жизнь мог бы так пылко любить женщину?

  - Тебя - да.

  - Тебе только так кажется.

  - Давай попробуем.