Право безумной ночи

Навстречу идут люди — посетители, больные в пижамах и халатах, врачи и медсестры. Молодой врач в зеленоватой пижаме обгоняет нас и бежит вниз по ступенькам. Я иду на четыре ступеньки позади нее. Хорошие духи, ничего не скажешь — но многовато их, целый шлейф. Вот она повернула от лестницы направо, там за углом — лестница в подвал, напротив прачечной. Я догоняю ее и слегка толкаю, а сама наклоняюсь вперед, опираясь о стену и сжимаясь, словно от боли.

— Извините… Сестра… Помогите мне, пожалуйста.

Она смотрит на меня, в ее глазах мелькает узнавание, а я скрючилась самым естественным образом, и она наклоняется ко мне, протягивает руку. Ну что ж.

Скальпель, который я прятала в рукаве халата, входит ей в бок легко, как я и думала, и она молча падает на меня, я же тащу ее в подвал, толкаю дверь, спускаюсь по лестнице, и целостность ее конечностей, как и то, что делает торчащий скальпель с ее раной, меня при этом совершенно не заботит.

Здесь пыльно и темно, свет льется из зарешеченного окошка, которое снаружи уходит под фундамент. Она стонет, а я приматываю ее к трубе отопления найденным куском проволоки, а потом выдергиваю скальпель из раны. Кровь начинает сочиться по белому халату и выглядит очень живописно даже при таком скудном освещении. Похоже, я попала в печень, а это значит, что без немедленной помощи она умрет очень скоро. Но помогать этой дряни я не собираюсь, еще чего.

Маска слетела с ее лица, рыжий парик упал, и я вижу, что это никакая не медсестра, а молодой и очень привлекательный парень лет тридцати, не старше. Ну что ж, тем лучше.

— Ты сейчас умрешь. Нет, заткнись и слушай. Или ты мне рассказываешь, что тебе от меня надо, сам, или я тебя заставлю рассказать. То есть ты либо умираешь легко, либо долго и тяжко. Дверь я закрыла на засов, нож острый и из хорошей стали, стены здесь толстые, звукоизоляция потрясающая, и я отрежу тебе все, что можно отрезать, но ты все равно скажешь, зачем тебе так нужно меня убить.

Он смотрит на меня со смесью удивления и страха, а кровь вытекает из его тела, и мне совершенно не надо, чтоб он накрылся доской прямо сейчас.

— Если решил поиграть в партизана на допросе, я для затравки отрежу тебе мизинец.

— Ты… не сможешь.

Его руки прикручены к трубе, я разжимаю его кулак и оттягиваю мизинец в сторону. Это и само по себе больно, но отрезать его будет больнее. Я выкручиваю ему кисть так, чтобы прижать мизинец к трубе, примеряюсь в фаланге, слегка нажимаю — и его крик захлебывается — я заткнула ему рот тряпкой, подобранной здесь же. Она грязная, но ему уже не надо беспокоиться о болезнетворных микробах.

— Это я так, чтобы направить наш диалог в конструктивное русло. Чтобы у тебя больше не возникало сомнений в том, что я чего-то не могу сделать. Будешь гнать пургу или изворачиваться — я дело доведу до конца, причем пальцем не ограничусь. Понял? Как тебя зовут?

В его глазах боль, страх и недоумение. На побледневшем лице макияж смотрится нелепо, и вблизи очень хорошо видно, что он мужчина, за женщину он мог сойти только в нескольких шагах, и то если в маске, даже парик и макияж не спасали дело, а уж ведро духов, которое он на себя вылил, только усугубило положение. Он думал, что он Рэмбо — но он просто придурок, который стоит между мной и моим врагом, но это временно.

— Если будешь молчать, я все-таки отрежу твой палец, запихну тебе в рот и заставлю сожрать. Как тебя зовут? Или это слишком интимный вопрос?

— Сергей… Кротов Сергей.

— Откуда ты?

— Из Москвы.

— Кто тебя послал?

— Я… не могу. Это закрытая информация.

— Тебя это сейчас должно беспокоить меньше всего. Итак, кто послал тебя убить меня?

— На тебя открыли контракт, я взял его, и все. Клиента не видел, просто получил предоплату. Но это у нас обычная практика. Меньше знаешь — дольше живешь.

— Это ты заминировал машину?

— Нет… Не я. Я не работаю со взрывчаткой.

— Почему я должна тебе верить?

— Послушай… Мне надо к врачу… У меня кровь.

— У тебя уже почти нет крови, она скоро вся будет на полу. Но если ты не перестанешь мне лгать, у тебя не останется пальцев, ушей, глаз… Что еще я могу отрезать и отковырять, пока ты не умрешь, додумай сам. Еще раз спрашиваю: кто тебе меня заказал?

— Я просто взял открывшийся контракт. Если не выполню в течение этой недели и не выйду на связь — придет кто-то другой.

— Как ты связывался с клиентом?

— Телефон в кармане.

Кровь течет все интенсивнее, его белые кроссовки уже в луже его же крови.

— Что ты делал здесь?

— Клиент удвоил гонорар, на обоих твоих сыновей. Я… разведать приходил. Увидел охрану… Послушай, мне нужен врач.

— То есть ты собирался убить моих сыновей?

— Я же сказал. Это просто работа, ничего личного. Ты же не дашь мне истечь кровью?

— Почему нет?

— Ну… Я же ничего не успел тебе плохого сделать, в общем-то…

— Это не твоя заслуга. А потому — да, ты истечешь кровью. Где ты остановился?

Его глаза на миг прищурились, всего на долю секунды, но я заметила. Соврет?

— Ключи в сумке, там, за досками… На них бирка с адресом. Помоги мне, я тебе еще пригожусь.