Право голодных (СИ)

Потом Дженни некоторое время повстречалась с парнем с последнего курса, но быстро поняла, что он не богат, а лишь притворяется, и они мирно разошлись, поняв, что ничего не могут предложить друг другу. Пак Хисына же вспоминать не хотелось. Он тоже знал, что Дженни бедна, и любил её бедность куда больше, её самой. Именно после тех унизительных отношений она решила, что лучше будет воровать, чем просить мужчину о чём-то.

– Просто мы только начали встречаться, – Дженни поняла, что потеряла свою лучшую улыбку, и вновь прицепила её на лицо. – У меня был не очень хороший опыт отношений, – это правда, и поэтому она позволила настоящим эмоциям вылезти наружу, увидела, как смягчилось лицо Суджин: – поэтому я боюсь быть слишком открытой. Мы узнаём друг друга. И мы очень разные, но во мне живёт маленькая надежда на то, что всё может получиться.

– Ох, Дженни, твоя надежда совсем не беспочвенна! – Суджин порывисто обняла её, жарко зашептала куда-то в волосы: – Он очень хороший, Дженни, и он заслуживает того, чтобы его любили так, как никого другого. Поэтому дай вам шанс, ладно? – Она заглянула Дженни в глаза.

– Хорошо, – Дженни мягко улыбнулась, – пойдём, а то нас, кажется, уже заждались.

Они под руку вышли из туалета, сели на свои места. Суджин отшутилась о том, что у них есть собственные секреты и возмутилась: почему это никто не пошёл их искать. За столом всё также острили и смеялись, и громче всех, ярче всех был Тэхён. Он всё также не обращал на Дженни никакого внимания, а она, погружённая в свои мысли, всё же чуточку беспокоилась по этому поводу.

Дженни было страшно. Страшно за то, что её мечты, безобидные и никогда не становящиеся реальностью, перевоплотятся в надежду. Надежда крепче любой мечты. И именно из-за того, с какой сильной человек за неё держится, ему так больно её потерять. Дженни боли не хотела. Но она была слишком умна для того, чтобы надеяться собственными чувствами управлять.

========== VI. ==========

– Ты поедешь в таком состоянии? – Они ушли первыми, Тэхёну что-то взбрело в голову, он наплёл всем очевидную ложь про то, что надо решить какие-то дела, и потащил Дженни к выходу, не дав обменяться контактами с Суджин.

Его друзья, все уже сильно пьяные, да к тому же привыкшие к такому поведению Тэхёна, крикнули наставления о том, что надо вызвать трезвого водителя и быть осторожными.

– Что тебя не устраивает? – Он опёрся на открытую дверь машины. Его шатало, глаза у него были осоловевшими и злыми.

– Ты очень пьян, давай лучше дождёмся водителя? – Она старалась говорить мягче, хотя на самом деле была ужасно напугана его агрессией и изменённым сознанием.

Дженни знала, как страшны бывают пьяные люди. Они не слышать мольбы, они жестоки, они делают страшные вещи. От воспоминаний, она передёрнулась.

– Я тебе противен?

Её голова дёрнулась вверх, таким неожиданным показался этот вопрос. А в его голосе ей послышалась надежда – эмоция странная, неподходящая ситуации абсолютно.

– Нет, конечно, с чего ты взял, – Дженни говорила искренне. Он её пугал, она за него боялась, но ни разу она не испытала к Тэхёну негативных чувств. Даже когда ревность, пробуждаемая глупыми мечтами, подавала голос, злость её была направлена на саму себя, а не на него. В конце концов, она придумала эти отношения. Он ничего ей не обещал.

– Точно не противен? – Тэхён захлопнул дверь машины, подошёл к ней ближе. Он наклонил голову, и резко пахнуло перегаром.

– Ну изо рта у тебя не очень пахнет, признаю, – девушка постаралась свести на шутку явно назревающий конфликт.

Он не улыбнулся. Он смотрел на неё тяжёлым, пригвождающим к месту, взглядом. От этого взгляда у Дженни засосало под ложечкой и свело внизу живота. Инстинкты кричали ей: «Беги! Беги, дура, тут опасно!», но она оставалась на месте.

Тэхён был похож на огромного раненого зверя. Зверя, до того гордого, что он до последнего не может признаться в собственной слабости, и от того рычит устрашающе, бьёт по земле лапами, но подняться, причинить реальный вред, не может.

Её рука дотронулась до его лица.

– Что-то случилось? – Она спросила это мягко, тщательно подбирая интонации. Им Дженни была обучена, когда пыталась общаться с Джису в первые месяцы после аварии. Та впадала в страшные истерики от любого неверного слова. Не нравилась ей и жалость, поэтому Дженни тренировалась говорить именно так: с нежностью, не повышая голос, не сюсюкая, ровно, делая упор на вопрос в конце. Будто бы ей самой не видно, что всё не в порядке. Ей было нужно, чтобы он признался сам.

Тэхён от этого вопроса весь будто бы сдулся. Не было больше никакого раненого страшного зверя, а остался лишь маленький, несчастный щенок, брошенный хозяевами под проливным дождём. Испуганный щенок, который уже приготовился к смерти и боялся поверить, что рука, которую ему сейчас протягивают, подарит добро, а не ударит, не сделает больно.