Право имею

Глеб не ответил. Казалось, он видел всех противников и готов был ответить на любое их движение. Поэтому все замерли и, кажется, даже дышать перестали. Михаила раздражало это. Он помнил Глеба простым мальчишкой. Безобидным, слабым и забитым. Но для остальных это был не Глеб, а один из Чертей. Они готовы поверить в его бессмертие, в его нереальные боевые способности и в свою скорую смерть от столкновения с ним. Потому что по философии Чертей все, кто тут был, заслуживали смерти. И для них Глеб был лишь орудием этой философии. И плевать, что у него связаны руки. Даже если бы его убили, они не смогли бы спать ночами, ожидая мести, причём в их воображении мстить пришёл бы сам Глеб. Михаил не боялся, но решил, что ничего страшного не случится, если Кира убьют позже. Всё равно он никуда не денется. Как и Глеб.

— Только пока ты тут и до первого же твоего взбрыка, — пообещал Михаил как мог уверенно. И он-то был спокоен, но наверняка Глеб заметил, как украдкой выдохнули остальные. От Глеба нужно избавляться быстро, по возможности выжав из этого максимум пользы и оставив других расправляться с Чертями.

У дверей стояло двое из личной охраны. Обычно дом не охранялся так сильно. Да и сам хозяин не вышел поздороваться или хоть посмотреть на добычу. Глеб снова был тих, шёл сам за братом. Кира пришлось тащить, и он был похож на пугало. Казалось — брось его на пол тут, и он так и останется лежать.

Михаил первым вошёл в одну из гостевых комнат, сел в кресло напротив выхода. Глеба поставили на колени в полутора метрах от него. Страх перед одним из Чертей был как водный поток — его задерживали мысли о том, что это же Глеб. Что тут нет ничего мистического. Просто убийца. Может быть чуть сильнее тех, с кем раньше приходилось иметь дело. Но важным сейчас было именно доказать, что он не боится.

Михаил схватил тяжёлый деревянный стул, крутанул его так, словно хотел задеть им Глеба, хотя и стоял далеко (Глеб даже не дёрнулся), поставил спинкой к брату и сел на стул верхом.

— Любопытно, что вы снова вместе. А ведь мы тогда пошутили…

Глеб почувствовал — что-то не так. Насторожился и переспросил:

— В смысле?

— Рот закрой, — внезапно подал голос Кир, тоже резко поднялся на колени, взгляд ожил. Улыбка Михаила стала шире.

— Ты никогда не задумывался, зачем отец так поступил?

— Его в молодости предал кто-то из друзей. Он не хотел… — Глеб клюнул. Между бровей пролегла складка.

— Еб**лся что ли? У отца по молодости друзья были его же уровня, его под статью подставили. Он же не совсем еб**тый был, понимал, что тебя так не наебут. Ждал, когда друга зае**т с тобой общаться. А нас этот одноглазый выбешивал. Решили подшутить. Сказали отцу, что он яйца к тебе подкатывает.

Кир снова словно стёрся. Он вообще был похож на книгу, в основном пустую, кроме некоторых страниц. И исписанные страницы пугали людей больше пустых. У Глеба на щеках вспухли желваки, он произнёс:

— Отец бы не поверил.

— И что ты не против, — хохотнул Михаил. — Как же не поверил… мы ж тебя к проституткам возили. Кто откажется от бесплатных девок? Педик только.

— Там была моя мать! — сорвался Глеб. Михаил лениво пожал плечами:

— Думаешь, об этом ему сказали?.. Ну припугнул бы он одноглазку для начала. Зассал бы всерьёз за него взяться. Грохнуть его… хотя мы много чего придумывали. Но это просто безотказно сработало. Пришил бы друга твоего, потом взялся бы за твоё «лечение». Весело было бы… Ты бы решил, что его грохнули из-за тебя. Не говоря уже о том, что перестал бы быть таким… чистоплюем. Всё время морду воротил… а отец тебе и разрешал. А теперь что, Глеб? Чем ты лучше меня?

— По-прежнему всем, — на одном дыхании выпалил Кир, словно время остановив этой фразой. Михаил выстрелил, не гляну в его сторону. Когда Глеб попытался броситься на брата, двое оттащили его к стене. Для профилактики врезали по старым синякам и ушибам — профессионально и прицельно. Даже Глеб, казавшийся железным, зашипел и рыпаться перестал. Кир хрипел, кашлял, но подыхать, вроде, не собирался. Михаилу было всё равно, нехер высовываться.

— Просто убить тебя или просто рассказать всем, кто ты есть — тупо. Тебя свои же убьют, если тебя раскроют. И толку с этого… Я сделал торги. Кто заплатит больше, тому тебя и передадут. А там уж пусть с тобой делают, что хотят. Информацию тянут, как хотят. Вряд ли тебя оставят в живых. Да и не думаю, что тебя купят недостаточно…

Глеб улыбался. Языком слизнул кровь с разбитых губ. С той же улыбкой спросил:

— А телефон, с которого ты о торгах объявил, у тебя с собой? Объявил ведь, я ж как горячая картошка — руки тебе жгу.

От тона, взгляда, от того, что он был прав, Михаила передёрнуло. И скрыть этого он не смог, тут же обозлился на себя и брата за это. Поднялся со стула и, снова не целясь, выстрелил в Кира. Стихло. Это стёрло улыбку с лица Глеба, да и взгляд стал уже не такой наглый.