Право хотеть

— Dyk eta, oppanki... Ubludki! — вскричал он. — Idioty! — но чудовищ это уже не остановило. Схватив огромный двуручный меч, он ринулся было в бой, но его бесцеремонно сбили с ног и покусали свои старгремлины.

«Ну, я вам покажу!!!» — подумал Старков и решил обратиться к более сильной магии. Пробежав мимо дерущихся у пьедестала Михалыча и Скирюка, он поднялся в свои покои и по тайной лестнице устремился к Зеркалу Ахтыгата, прорубая дорогу мечом.

«Зеркало Ахтыгата»

Зеркало работало на полную мощность, извергая полчища самых бредовых созданий. Запыхавшийся Старков остановился, взмахнул мечом и ударил что было сил.

Брызнули осколки, грохот заполнил всю Вселенную, и мир вокруг померк. Старкова подхватил мощный ураган и втянул в зеркальную раму.

Он летел в никуда, кувыркаясь и размахивая мечом. Кругом сверкали молнии, в ушах звучал отвратительный визг. Одежда его дымилась. С немалым ужасом Старков понял, что его несет по зеркалам множества параллельных Вселенных. Со свистом пролетая от стекла к стеклу, Старков успевал разглядеть картины разных миров.

Он видел развалины города с блестящим памятником в центре. Памятник размахивал руками и кричал.

Он видел бои на улицах восточного города и храмы, где люди поклонялись странному, худому и лысому божеству с рогом во лбу, огромными ушами и слоновьим хоботом.

Он летел над степью, где табун худых, растрепанных кентавров танцевал сиртаки.

Он пролетел над грядой высоких гор, где каменотесы высекали что-то огромными буквами. Буквы складывались в слова, и Старков успел прочитать странное четверостишие:

Раз сказал Хокусай Хокусаю:

«Я тебя, Хокусай, покусаю!»

И ответил ему Хокусай:

«Покусай, Хокусай, покусай!»

Он видел унылого человека в драных джинсах, который стоял на вершине огромной горы и играл на контрабасе.

Перед ним промелькнуло видение концертного зала, где хор близнецов, очень похожих на него самого, пел «Среди долины ровныя».

Он пересекал океан, обгоняя танкер, за которым тянулся по воде широкий розовый шлейф.

Он облетел вокруг памятника Скирюку и Михалычу, где была надпись:

ДОРОГИМ ГЕНИЯМ ОТ БЛАГОДАРНЫХ ПОТОМКОВ

Он пронесся мимо окна квартиры, где люди в длиннополых плащах отплясывали краковяк под аккордеон.

Его пытались схватить огромные тощие ладони гигантского существа, голова которого скрывалась в облаках.

Он пересек роскошную залу, сбив по пути какую-то пожилую даму с двумя детьми на руках, и краем глаза заметил, как один ребенок с ревом катится вниз по мраморной лестнице.

Он видел большой небоскреб с неоновой рекламой фильма «Чебурашки-ниндзя», с крыши которого собирался броситься вниз какой-то человек.

Он видел две статуи — толстую и тонкую — которые сидели на палубе маленького пароходика, пили портвейн и пели грузинские песни.

Он летел над лесом. Было темно и тихо, и лишь кто-то невидимый пел в ночи:

О розовый портвейн!

Мне видятся Ганг и Рейн,

И две обезьяны

С жирафами пьяными

Мчатся купаться в бассейн!

После чего послышался треск и предсмертный вопль лисицы.

Он летел...

Летел...

«Армагеддон Ахтыгата»

Старкову казалось, что прошла вечность, прежде чем он вывалился из рамы разбитого зеркала в своем замке. Слышался шум битвы, как вдруг затрубила труба. Голос ее нарастал и ширился, пока, наконец, не поглотил все остальные звуки. Старков бросился к окну и остолбенел.

В небе разлилось ослепительное сияние. Трубы смолкли, и послышалось ангельское пение, после чего скрипучий голос угрюмо проворчал:

— Как вы мне все надоели! Учил вас учил, ублюдки, да все без толку! Библию дал, понимаешь... Охо-хо... Ну ладно, начнем, пожалуй...

С неба спустились архангелы и водрузили посреди поля битвы престол, на который воссел благообразного вида старец с нимбом на голове.

Все притихли, только у пьедестала дрались Скирюк и Михалыч.

«Оппаньки! — подумал Старков. — Бог! Это что ж теперь будет?!».

Архангел Гавриил шагнул вперед, откашлялся и раскрыл огромную книгу.

— Объявляю Страшный Суд открытым! — провозгласил он, и, заглянув в книгу, вызвал самого первого:

— Адам!

Облака слабости окутали Старкова, и он упал без чувств.

«Трое из Ахтыгата»

В аду было, в общем-то, неплохо. Правда, жарковато, но зато не надо было заботиться о теплой одежде.

— Дык это еще ничего, — приговаривал Старков, разливая контрабандный портвейн. — Вот у мусульман, между прочим, ад ледяной... Ну, будем здоровы!

В котле булькала вода. Старков наполнял стакан Скирюка, в то время, как Михалыч придирчиво разглядывал свой портвейн на просвет.

Приковылял, опираясь на кочергу, старый хромой черт.

— Опять пьянствуете, так вас разэтак! — проворчал он. — Вот я начальству доложу — тогда попляшете!

— Доложи, доложи! — ехидно сказал Старков, — а мы тоже все скажем. И что дрова у тебя сырые, и что котел у нас сто лет не чистили...

Михалыч высунул язык и сказал «Бе-бе-бе», после чего Скирюк треснул его по голове.

— Прекрати дурачиться! — сердито сказал он.

— Но ты же и сам любишь дурачиться... — пролепетал виновато Михалыч.

— Люблю, — буркнул тот, — но не в такой же обстановке!