Право хотеть

— Извините, — сказал он.

— Ещё пара вопросов: вы помните, что означает слово «читать»?

Антон напряг память. Слово определённо ему встречалось.

— Древний способ что-то производить? — неуверенно спросил он. — Или какое-то развлечение, тоже древнее?

— Не вполне, — невозмутимо сказал Директор. — Я напомню вам. Чтение — это процесс усвоения информации, некогда самый эффективный из всех, но требующий определённых усилий. Вот, к примеру, если вам придёт в голову узнать, как назывался город, в котором вы живёте, что тогда станете делать?

— Город… — повторил Антон озадаченно. — Вы хотите сказать, что на месте жилого комплекса когда-то был город?

— Именно. И назывался он Воронежем. Вам это неинтересно?

— Наоборот! — поспешно выдохнул Антон. — Очень интересно, но до сегодняшнего дня я об этом и не подозревал.

— Что ж, прекрасно, теперь вы подозреваете. Может быть, у вас также есть вопросы ко мне?

Антон подобрался.

— Есть один, — проговорил он твёрдо. — Что со мной будет?

С полминуты Директор молчал.

— Пока не знаю, — сказал он наконец. — Но вам вскорости сообщат. Вы свободны.

* * *

На встречу с матерью Антон на полчаса опоздал.

— Я думала уже, что ты не придёшь, — сказала она укоризненно. — Ну, как дела?

Антон отвёл взгляд. Почему раньше он не обращал внимания на то, как изменилась мама. И когда. Сейчас она походила на колдунью из тренажёрного эпизода, тощую, морщинистую, с поджатыми губами и нечёсаной копной седых волос.

— Отлично, — небрежно бросил Антон, по-прежнему глядя в сторону. — Мама, а там, в мирах, людям приходится читать?

— Читать? Хм-м, знаешь, может быть. В отсталых мирах люди до сих пор занимаются всякими несуразностями. Но ведь совершенно не обязательно жить в отсталых. Кстати, ты уже выбрал мир по себе?

Антон замялся. Врать не хотелось, а говорить правду тем более.

— Почти, — сказал он. — Не окончательно. Мама, можно, я спрошу одну вещь? Когда вы с отцом… ну, как бы задумывали меня. Что ты чувствовала при этом?

Похожая на тренажёрную колдунью, высохшая седая женщина хмыкнула.

— Ничего хорошего, — сказала она. — Это даже близко не сравнимо с любовью в мирах. Мне не рассказать, ты потом поймёшь сам, когда получишь пропуск в миры и начнёшь интересоваться девушками. Понимаешь, в тривиале мы не живём — существуем. Настоящая жизнь, бурная, насыщенная — в мирах. И чем выше ты поднимаешься в тамошнем социуме, тем твоя жизнь становится богаче, а возможности больше. Но чтобы понять это, надо туда попасть.

— Надо туда попасть, — повторил Антон механически. — Мама, а почему роботы не уходят в миры?

— Им этого не дано. Однажды Мастер признался мне, что каждый робот мечтает хотя бы минуту побыть человеком и ощутить то, что чувствуют в мирах люди. А так им приходится довольствоваться суррогатными чувствами. Знаешь, мне их иногда становится жалко.

Антон машинально кивнул и минуту спустя распрощался. Догадка, возникшая у него после слов матери, оказалась ошеломляющей. Антон несколько раз глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться. Что если роботы питаются человеческими эмоциями, поглощают их, высасывают на манер энергетических вампиров из тренажёрного эпизода? Например, пока вернувшийся из миров человек спит. Антона бросило в дрожь. Если так, то роботы мирятся с существованием людей потому, что пользуются их чувствами. И нужны им наверняка эмоции позитивные, поэтому неприспособленных, таких, как он, в миры не пускают. Неудачники и аутсайдеры, обречённые на нищенское существование в мирах, а то и на немедленную гибель, для роботов бесполезны: от них прямой смысл избавиться. Как от Юльки.

Антон засунул глубоко в карманы ходуном заходившие от страха руки. Надо бежать, в панике подумал он. Прямо сейчас, немедленно, пока мысли ещё не высосали у него из головы. Антон огляделся. Коридор был, как обычно, заполнен роботами всех моделей и мастей. Антон, втянув голову в плечи, двинулся к лифтовой развязке. Бежать, навязчиво думал он, куда-нибудь, где его не знают, а дальше будь что будет. Проклятье, он никогда не был за пределами своего жилого комплекса и даже не знал, что снаружи. Неважно, надо убраться отсюда. Замести за собой следы, как в эпизоде с беглецом из гетто. Затеряться в механическом муравейнике. Вот она, развязка, всего в двадцати шагах.

— Молодой человек!

Антон оглянулся. К нему стремительно приближался Констебль, пара Уборщиков шарахнулась в стороны, освобождая дорогу. Антон рванулся. Отпихнул Коридорного, отмахивая прыжками, понёсся к распахнутой в ожидании пассажиров двери оранжевой кабины. Влетел в неё, ухватил за горло и вышвырнул наружу неуклюжего, с дурацкой улыбкой до ушей Лифтёра.

— Вперёд! — заорал Антон. — Пошла, ну!

Створки двери бесшумно сошлись, на долю секунды опередив Констебля. Мгновение спустя кабина тронулась и, плавно наращивая скорость, понеслась по жёлобу.

«Быстрее, быстрее же!», — мысленно подгонял лифт Антон.

Когда кабина начала замедляться, он заставил себя подавить панику и сконцентрироваться. Сразу пересесть, решил он. За несколько часов можно убраться на приличное расстояние. Что делать дальше, он будет думать потом.