Право крови

Ждать ответа со стороны ланкастерцев, как он и предполагал, пришлось недолго. Улыбка Фоконберга разрослась, а глаза лукаво заблестели. В отличие от его лучников, эти мастера стреляли против ветра. Кроме того, густой снегопад не давал им разглядеть, что его люди отступили. Тысячи и тысячи стрел сыпались туда, где только что стояли его ряды – гибельно шипящий рубеж, по которому остервенело хлестал смертельный град, но вотще, не забирая ни единой жизни. Лучники Уильяма скалились, довольные своей недосягаемостью, а сам он смеялся дерзости очередной своей задумки. Фоконберг дожидался, когда стукотня стрел прекратится. Нет, это был еще не конец, совсем не конец.

– Лучникам собрать стрелы, – скомандовал Невилл.

Воины, чувствовавшие себя в безопасности только при полных колчанах, кинулись вперед, наперегонки выдергивая или поднимая стрелы там, где они вонзились или упали наземь. Были среди них и сломанные или треснутые, но в основном стрелы были целыми. Среди лучников развернулось даже что-то похожее на состязание: кто насобирает урожай больше и качественней. Все были довольны тем, как их командир обхитрил врага.

Когда колчаны наполнились, Фоконберг отдал капитанам новые приказы, и лучники вновь натянули тетивы, чтобы вогнать ланкастерские стрелы обратно в глотки тем, кто их выпустил.

18

При виде шагающего навстречу войска Эдуард Йорк удовлетворенно зарычал. На таком расстоянии из-за снега вражье воинство различалось сугубо условно – так, темная рябь силуэтов и частокол пик. С обеих сторон басовито гудели рога, а рать короля Генриха стекала по склону, идя на сближение. При взгляде на бледное небо Эдуард счел, что видимость мало-помалу улучшается. Местность просматривалась немного лучше, хотя снег все еще падал довольно густо. Шаги новоявленного короля похрустывали по искристой белой поверхности, которая тут же взбивалась в бурую кашу прущими сзади рядами. Иначе и быть не может. Не для того он вел за двести миль двадцать тысяч человек, чтобы вести себя, как робкий проситель. Его цель здесь – востребовать, точнее, взять. Положив противостоянию конец.

– Ну, что ж… Я исповедался в грехах и положил душу на алтарь Бога, – браво сказал Эдуард. – Полагаю, я готов, милорд Уорик. Ну а ты будешь стоять со мной?

– Да, – ответил граф. – Безусловно, буду.

Король широко улыбнулся, и они оба спешились. Впереди уже виднелись знамена Сомерсета и Перси – неприятельская рать, идущая под бой барабанов, становилась все ближе. Помимо барабанного боя, воздух оглашался завыванием рогов. Бесовски-игриво пели рожки и дудки, возжигая кровь.

Едва Ричард Уорик с королем Эдуардом коснулись земли, как окрик ближних капитанов остановил центральный квадрат, продемонстрировав недюжинную выучку. Тысячи глаз цепко отмеряли расстояние между молодым королем и близящимся воинством, настроенным на уничтожение. Этой рати, казалось, не было конца, и ее железные ряды внушали уважение к себе.

Уорик похлопал по шее свою лошадь, после чего выхватил у какого-то удивленного солдата секиру, повернул ее обухом и со страшным замахом хрястнул животное по широкому лбу. Лошадь тут же рухнула замертво. Солдатня вокруг разразилась приветственными криками, а Эдуард, хмыкнув, удивленно выругался.

– Прекрасный жест, Ричард! – компанейски воскликнул он. – Теперь я вижу, ты не побежишь. Но, боюсь, если то же самое проделаю я, под меня просто не подберут конягу нужного роста!

К удовольствию Эдуарда, люд вокруг рассмеялся, передавая слова короля тем, кто их не расслышал. Его огромного жеребца увели через ряды гордые своим делом мальчики. Вперед полезли водоносы, наливая воду тем, кто попросит. Все это время темные ряды неприятеля становились все ближе – все больше и больше людей прореза́лись по флангам из крутящейся снежной взвеси.

В пешем построении Эдуард с Уориком заняли место в третьем ряду. Вокруг них высоко подняли стяги, возвещая о присутствии высоких особ как союзникам, так и врагам. Свою взвинченность оба скрывали тем, что разминали плечи и свистом подзывали капитанов. Весь центральный квадрат, накренившись, снова двинулся, на этот раз вместе со своим королем. Труп лошади исчез среди марширующих рядов.

Шлем Эдуарда оставлял глаза и нос открытыми, хотя туго облекал подбородок и скулы. Он отвергал шлемы, стягивающие мир в щелку, и угроза получить стрелу в лицо на него не действовала. «Лучше видеть, чем нет», – упрямо твердил Йорк. Глаза его, оглядывающие строй неприятеля, были бледными и жестокими. В них не было ни тени сомнения.

– Прикончим этих слабаков! – громогласно воззвал он. – Никакого мира! Никаких сдач и выкупов!

Для тех, кто шел рядом, его голос звенел, как молот.

– За короля Эдуарда! – взревел Уорик.