Право крови

Он чувствовал, что не в силах сдержать дурацкой улыбки. У него у самого при виде знамен сердце взбухало от гордости: вот он, спаситель, с его белой розой, соколом Йорка, пламенеющим солнышком и королевскими львами. Сейчас он им задаст!

Не менее ясно видели Эдуарда и те, кто атаковал крыло. Некоторые из них повернули обратно к деревьям, предпочтя уберечься. Другие же, видя, как самозванец проталкивается к ним через ряды, сделали иной выбор. Если Йорк окажется повержен, то исход битвы обернется в пользу короля Генриха.

Фоконбергу стиснуло грудь: король Эдуард проехал от него меньше чем в двадцати ярдах, на резво и грациозно трусящем боевом коне невиданной мощи. Вместе с юным монархом следовало ядро из знаменосцев, а вокруг него полубежали ладные, крепко сбитые люди с тесаками и секирами.

Вырвавшись из фланга, Эдуард со своими рыцарями напустился на всадников, которые дожидались их, и в считаные секунды разделался с первыми двумя. Его дважды ударяли копьями, но те отскакивали от брони. Третий удар во всю силу пришелся от всадника, вставшего четко у него на пути. Но Эдуард опередил его в галопе и сбил с лошади простым ударом плеча.

От силы столкновения Фоконберг невольно поморщился: все равно что ястреб хватил голубя, сбив его навзничь. Безусловно, свое дело сделали вес и скорость, но оставалось лишь домысливать, как непросто иметь в себе силы встать перед броском Эдуарда. Юный король не вилял и не сдерживался, он прямиком летел на тех, кто стоял против него, и крушил их мечом либо просто ударом. Он выглядел искусней и проворней тех, кто был старше него, и, обманным движением заставляя метнуться не в ту сторону, мгновенно вышибал их из седел при повороте. В расцвете своей юности некоторых из них он заставлял смотреться малолетними увальнями.

А вокруг Эдуарда усердствовали люди, знающие толк в своем деле. Пока неприятельские всадники суматошно носились, пытаясь удержать натиск, эти жесткие люди, подобравшись, перебивали коням ноги или снизу вздевали на пики всадников, и те падали, обливаясь кровью. Наиболее умелыми тесачниками были коновалы, мясники, кузнецы и кожевники, поднаторевшие в своей работе.

Все это длилось недолго. Эдуард оглядел трупы атаковавших и их катающихся в агонии лошадей. Работа была исполнена грубо, но он взирал на нее с хмельным мстительным удовольствием, толком как бы и не зная, скрывать ли это, как нечто непристойное. А впрочем, надо ли? Вместо этого он поднял меч и победно вскрикнул. Его крик, торжествуя, подхватили сотни глоток – и этот звук прокатился по всему левому крылу и перенесся на центр, где, продолжая бой, безудержно хохотал Уорик. Это была лишь одна небольшая стычка, но Эдуард доказал в ней себя. Его показательную схватку перед армией лицезрели почти все. Если кого-то до этого тяготили сомнения, то теперь они были отброшены. Эти люди сражались за короля Англии – и в осознании этого черпали новую силу.

19

Снег все валился, и ветер задувал так, что ратникам приходилось щуриться. Кожа, волосы, складки одежды – все заиндевело, трескаясь и лопаясь с каждым шагом или взмахом клинка. День тянулся в напряженном противостоянии, когда обе рати, сцепившись, попеременно теснили друг друга, каждый небольшой шаг давался лишь через трупы своих. То тут, то там по зову капитанов в ход шли пики, и тогда при броске в строю неприятеля возникала брешь, которая, впрочем, вскоре затягивалась под встречным наплывом и встречным броском где-нибудь по соседству. Все это время вскидывались и опускались топоры, секиры и тесаки, а вместе с ними секли свою кровавую жатву короткие и мощные лезвия фальшионов[32].

Позади вовлеченных в сечу рядов солдаты жались друг к другу для тепла и хоть какой-то защиты от пронизывающего ветра, который, казалось, похищал весь остаток сил. Люди притопывали ногами и дышали себе в ладони, в то время как их самих неумолимо влекло вперед. Отступать они не могли – у них не было возможности даже толком шевелиться – а тусклый свет дня шел уже на убыль, и уже начали густеть тени, что стелились от десятков тысяч, коченеющих на мерзлой земле в обнимку с зажатыми в руках древками и рукоятями.

На какие-то мгновения порывы ветра сдували завесу в сторону, и тогда более-менее открывалось поле битвы. Для ратных людей и лордов, что пришли на север с Эдуардом, этот вид был не вдохновляющим. Армия Ланкастера по-прежнему темнела сонмищем на убеленной земле. Истощенные люди с юга, переглядываясь, лишь покачивали головами. А свет уходил, и при таком виде невозможно было не пасть духом, не ощутить глухое отчаяние, словно льдистым крылом царапающее занемелое, ноющее от холода тело.