Право на безумие

Отдел, не смотря на воскресенье, жил своей обычной активной жизнью. Опера сновали по этажам, кто с озабоченным, кто с уставшим, а кто и с отсутствующим видом. Собирались группками по интересам, чтобы выпить кофе и покурить в каком-нибудь кабинете. Поскольку борьба с коррупцией и курением в Службе была практически равнозначной, курили тайком, в тех местах, куда начальник отдела не забредал. На перекуре делились последними новостями, событиями и делами, которыми можно было поделиться, там же занимали друг у друга деньги до зарплаты и обсуждали, что делать вечером. Расходились по своим рабочим местам, где и отдавали свои знания персональным компьютерам, чертыхаясь про себя от их «скорострельности» и надеясь, что их не «заглючит» до момента сохранения документа. А потом разъезжались в разные стороны, и работали на территории, не считаясь ни с личными проблемами, ни с обеденными перерывами, ни с отсутствием государственного бензина, ни со своей безопасностью. В общем, как пошутил один местный острослов: «Если бы, проклятые буржуины знали, чем и как мы с ними боремся, им бы стало стыдно». В принципе, из этой неспешной суеты и рождались потом те дела, о которых иногда писали в газетах… или не писали.

Алексей добрался до своего кабинета минут через двадцать после того как открыл дверь отдела. Перекинулся парой слов, выпил чашку кофе, узнал о прибывающей очередной московской комиссии и не торопясь, поднялся на свой этаж. Воскресенье позволяло делать все неспеша, и не ставить о своем приходе в известность начальника. К сожалению, на объем необходимых к понедельнику результатов это никак не влияло. Он включил комп и чайник, разложил документы, и начал потихоньку собираться с мыслями для документальной отработки очередной плановой позиции.

В бумагах они тонули. Выходящие новые приказы и ведомственные инструкции, служившие, как мыслилось их разработчикам, повышению эффективности работы, несли за собой новый ворох документов, в которых опера плавали по мере своих умственных и моральных способностей. И чем дольше работал в конторе человек, чем опытней и грамотней он становился, тем больший ворох разнообразных бумаг и документов проходил через его руки и голову и тем меньше у него оставалось времени на саму эту оперативную деятельность, на которой, собственно, и держалась и сама Служба, и безопасность страны, в частности. Но человек есть человек. А опер, если он опер, есть опер. Поэтому, где наплевав на бюрократию, где отодвинув ее в дальний угол, занимались тем, чем и должны. Защищали свою страну на своем месте, иногда получая за это боевые награды и даже премиальные. А если не получалось скрыться от чиновничьей составляющей, печатали в свободное время, ночами, овладевая смежной профессией секретаря-машинистки.

Комиссии из Центра любили приезжать в теплое время года. Их члены, улыбаясь, в один голос заявляли на совещаниях, что прибыли оказать методическую и другую необходимую помощь, вмешиваться или как-то по- другому влиять на рабочий процесс абсолютно не собираются. Потом расходились по своим направлениям, и отдел «становился». Его состав бросал все текущие дела и начинал приводить в порядок имеющиеся документы, сверять описи с наличием, делать разноски, писать дополнительные объясняющие и поясняющие справки. Потом нес все это на проверку, а затем судорожно бросался исправлять выявленные недостатки. Затем, комиссии уезжали и присылали разгромные телеги, объясняя, что работа не ведется, шпионы не ловятся, дела не шьются, а цвет чернил отличается от общепринятого. Местный народ все это спокойно и привычно выслушивал. Тихо матерясь, воспринимал решение руководства Управления об урезании каких-нибудь выплат в качестве дисциплинарного наказания за проявленную халатность в служебной деятельности, и начинал работать как обычно, надеясь, что следующая проверка прибудет как можно позже.

Чайник громко клацнул выключателем, сообщив о своей готовности угостить кипяточком. Алексей навел себе кофейку и снял трубку затренькавшего внутреннего телефона.

- Леха, здорово.