Право на эшафот (СИ)

Тем временем артефакт сиял, а я стояла на эшафоте, потому что воплей: «Невиновна» оказалось недостаточно, чтобы меня оттуда убрали. Я продолжала смотреть на короля, а он — на меня, и радости в наших взглядах не прибавлялось ни на гран. Наконец Его Величество гадко скривил губы и что-то коротко сказал, после чего стоявший рядом с ним придворный бегом ринулся выполнять поручение. Как оказалось, касалось оно меня.

С помоста меня наконец спустили и препроводили в ближайшую гостиницу. Это было уже хорошим признаком, хотя я бы предпочла, чтобы меня отпустили насовсем, не пытаясь навязать опеку. Думаю, герцогское достоинство не сильно бы пострадало, если бы я пешком дошла до герцогского особняка, находившегося совсем недалеко. Но вот то, что меня туда не отвезли, было уже признаком плохим. Либо король ещё не решил, что со мной делать, либо… мой особняк уже не мой. Мало ли — король подписал указ с передачей почти бесхозного имущества, а к нему — раз — хозяйка вернулась. То-то он был так недоволен: теперь придётся переподписывать, отдавая пострадавшей стороне что-то другое, возможно, не такое бесхозное, а принадлежащее уже лично королю.

Из-за чужих воспоминаний, слившихся с моими, я ощущала собственность Эрилейских своей, да она и была таковой по сути. По всем законам герцогиня Эрилейская нынче я. И я хотела очутиться в своей комнате и лично полежать на удобном матрасе, потому что чужие воспоминания — это совсем не то. А матрас в гостиничном номере был совсем неудобный, как выяснилось, когда я на нём полежала. А что мне ещё было делать в ожидании непонятно кого? Появившуюся мысль удрать через окно, благо оно выходило на задний двор, а не на площадь, я пресекла в зародыше — неудобно получится, если Блистательный Теодоро решит ко мне заглянуть и никого не найдёт. Признаться, хотелось посмотреть на него вблизи и понять, так ли он хорош, как мне показалось издалека. Или там чисто королевская магия, которая прибавляет плюс сто к харизме любому монарху. К сожалению, сам король вряд ли лично заглянет. Скорее, пришлёт кого-нибудь из свиты с сообщением, что решил по моему будущему. Возможные варианты не радовали — в монастырь к тёте не хотелось.

Вместо короля ко мне заглянула горничная и спросила, не нужно ли мне чего. Мне нужно было много. В частности, снять пыточное приспособление, именуемое корсетом, и принять ванну. Но я ограничилась тем, что попросила принести завтрак. Есть хотелось невыносимо, а принять ванну я смогу и дома, если меня туда доставят.

— Что вам принести, Ваша Светлость?

Она открыла рот, явно собираясь вывалить на меня всё меню, поэтому я торопливо сказала:

— Что-нибудь побыстрее. Омлет, булочки и чашку кофе. Я умираю с голоду.

И жалобно улыбнулась. Улыбка подействовала: горничная посмотрела с сочувствием и почти убежала. Надеюсь, на кухню, а не докладывать кому не нужно, что у меня вместо чувства вины прорезался аппетит.

Я воспользовалась тем, что никого не было, и подошла к зеркалу. Лицо было знакомым и незнакомым одновременно. Знакомым по воспоминаниям Эстефании и незнакомым для меня. Девушка, смотревшая из зеркала, была молоденькой до изумления, на восемь лет младше меня прежней. И хорошенькой, как кукла. Огромные голубые глаза, обрамленные длиннющими, неожиданно для блондинки чёрными ресницами, смотрели на мир с детским удивлением. Моим удивлением. А как не удивляться? Столько изменений за какие-то сутки. Чувствовать себя другим человеком было странно. Такая особа могла походя вскружить голову мужчине, не прилагая к этому никаких усилий. У мужчин от таких девушек головы кружились сами. Особи противоположного пола, можно сказать, падали, сражённые неземной красотой и укладывались сами собой в штабеля, чтобы не мешать идти кумиру. И вот на это сокровище нации покусился король? Возможно, у него не совсем традиционная ориентация и он посчитал Эстефанию соперником? В памяти никаких компрометирующих сведений не нашлось, но это ни о чём не говорило: Эстефания с тётей жили уединённо, сплетни до них почти не доходили, а если и доходили, то в присутствии столь юной особы не всякую сплетню расскажешь. А если ещё учесть, что король в его тридцать с хвостиком не женат, хотя мог бы уже подумать о том, что стране нужна королева… Я представила на голове корону и пришла к выводу, что она мне, несомненно, пошла бы.

Налюбоваться новой собой я не успела. Горничная вернулась быстро с подносом, уставленным всякой всячиной. Но омлет там тоже был. И булочки к кофе. Я её могла только поблагодарить от всего сердца, потому что денег на чаевые не было. И хотя я готова была расстаться с любой из жемчужин на платье, которое у меня вызывало исключительно отрицательные эмоции, вряд ли девушка бы её приняла, наверняка у них запрещается принимать чаевые вещами или предметами: не дай бог, обвинят в воровстве, доказывай потом, что это был подарок. Конечно, здесь есть магические артефакты, но на такую ерунду их использовать не будут.