Право на меч

Я не оборачивался, все поняв по звуку. С болтом в желудке еще можно промучиться целые сутки. Подавив желание повернуться, я просто бежал, петлял между деревьями. Если увидишь, как в тебя целится отряд стрелков, ноги могут занеметь, откажет разум…

Крик Вини оборвался.

«Есть два типа людей. И я не хочу потерять голову».

– Вали их, вали! – рычал знакомый голос. – А? – щелчок, крики, тишина.

Петляя между палатками и стволами, я наткнулся на кого-то в кирасе.

– Гр-р! – зарычало из шлема, словно там поселился степной волк. – Гра!

Секира вошла в молодой дуб и расколола кору. Я отшатнулся, побежал левее. Провел копьем по ноге в серых подштанниках, ударил в спину следующего бойца. Сзади кто-то упал.

Ронять врагов и не падать самому – простое дело! Не так-то просто поймать Хайвика, самого ловкого сотника Долов! Я бежал и отбрасывал с дороги тех, кто стоял ко мне лицом. Убивал со спины, колол в бока, подмышки и в затылки без шлемов. Восходы всегда плохо встречали копье.

Разруху в лагере дополнило множество тел. В тонких грязных стеганках, в старых кольчугах, в кожаных нагрудниках и поножах, мятых бригантинах и просто порванных рубахах на голом теле. В сером цвете и в болотном. Враги и друзья.

«Сколько голов пропадает зря…»

Вдали показалась поляна. Уже залитая утренним солнцем. И наводненная врагами.

– Нет, – прошипел я, замедлив шаг. – Нет, нет!

Вирм улепетывал в сторону леса под западным холмом. Предатель, вшивый трус! Хуже чертовой шлюхи!

– Назад! – кричал я так, что горло раздирало от боли. – Наза-ад!

И сам не знал, где здесь зад, а где – перед. Все смешалось. Слева проскочил кто-то из наших, схватив копье двумя руками, и заехал древком мне в ногу. Я пошатнулся. Меня толкнули справа, и я рухнул на одно колено. Откуда-то появилась спина солдата, подалась на меня, повалила на землю. Что-то острое впилось в бедро, застряло в пластинах. Защита хрустнула, и острие порвало ногу. Я вскрикнул, а солдат, поваливший меня, кричал еще громче. Кричал недолго. Чужая кровь просочилась под нагрудник, заляпала штаны. Солдат Восходов вытащил старое кривое копье и побежал за кем-то. Снова ударил.

Задыхаясь под чужим весом, я терпел боль. Наших становилось все меньше. Ублюдки все знали. Зашли в тыл, разделили нас, как стайку трусливых рыбех.

А еще их было гораздо больше с самого, мать его, начала.

– Дерьмо, – прошипел я, скидывая с себя мертвеца.

«Сто голов тебя прозвали, – дымил трубкой сотник Пит. – Одна голова за сотню соображает, так-то!»

Поганая лесть! А я поверил, поверил, дурак безголовый!

«Эйв Теннет – верный слуга милосердной Матери. Его люди всегда берут пленных. Берут, ведь так?..»

С одной ногой долго не пробежишь. Лежа в грязи, подвывая от боли, я схватился за крепления на нагруднике. Принялся остервенело их выдергивать: одно, два, четыре…

– А-а-а! – Мимо пробежал Невиг, не заметил меня, споткнулся и покатился по земле, скрывшись за деревьями. За ним бежали трое.

Я отполз к кустам. От листьев тянуло мочой и кислой рвотой, но именно там я избавился от доспеха. Затем стащил сапоги с дорогим кантом на подгибе, скинул пояс с оружием, оставив только кинжал. Потом избавился от шлема, бросил щит и копье, расстегнул поножи и не смотрел на бордовое пятно. Слишком широкое, слишком плохое, чтобы на него смотреть и не думать о смерти. Я перевязал ногу обрывком штанины, стараясь не выть.

Затем прополз по грязи, намочив рану и брюхо. У следующего ряда стволов нашел солдата, что прислонился к дубу и зажимал порез на животе.

– Господин Хайвик, помо…

Кинжал вошел ему под челюсть, и парень замолк, удивленно уставившись на мою руку. Его ладони скользнули по бокам и расслабились на земле. На животе зияла глубокая рваная рана.

«Есть два типа людей!»

Я быстро осмотрелся: солдаты сражались у палаток, сражались за деревьями и даже у куста. Никто не смотрел в мою сторону. Стащив с тела дешевые солдатские сапоги, я с трудом натянул их на ноги. Маловаты. Хорошо, что мне в них не придется долго ходить. Пригодился и плохой шлем, закрывавший верхнюю половину лица. А вот оружия при солдате не было.

Гребаная нога болела так, что я рычал, ползая по земле в поисках клинка, который меня не выдаст. У тех же кустов нашлась булава: испачканная в крови, с дешевой рукоятью из старого дерева. Я не успел ее подобрать.

– Уходят, там! – вскрикнули за деревьями. И я услышал конницу. Кавалерия добивала тех, кто добрался до поля.

Я пополз в сторону, откуда выехали всадники. Там, где держат коней, не всегда может остаться дозор. В пылу битвы…

Кинжал больно терся о лодыжку – зря я положил его в сапог!

По лесу кто-то бегал, и дважды я чуть не попался. Лежал, уткнувшись лицом в грязь, и ждал, пока шаги стихнут. Нет ничего лучше, чем кустарники в густом лесу.

– Слава двойному солнцу, – прошептал я, когда увидел конский круп за деревьями, у перевязи.

Лошадь не запрягли – оставили так, привязав к молодому дубу. Старая кобыла сгодится для небольшой повозки – на такой не отправишься в бой. По счастью, в бой я совершенно не рвался. Кобыла спокойно щипала траву и шевелила ушами, как ослица.