Право на меч

Укрываясь щитом с правой стороны, я подставлял левое плечо, подмышку, бедро. Да и шея просила стали. Вжимая голову в плечи, чтобы не получить стрелу в стыке у горловины, я задыхался от жары. Перебравшись через ров, в котором лежали раненые и мертвые, я мечтал вернуться обратно, к подножью холма. Только, как всегда, было уже поздно. Позади куда опаснее, чем за крепким деревянным полотном.

– Ну же, ну-у! – рычали снабженцы, и колеса скрипели. В осях застывала глина и попавшая трава.

Я не видел Эйва Теннета. Только две башни, ливень из стрел, брешь в стене и мертвецов.

– М-мать, – ругался снабженец справа, как только стрелы попадали в полотно с его стороны.

Его сосед неразборчиво молился и пыхтел, толкая укрытие: стеганка на его спине вся промокла от пота. Мантелет еле полз.

– Брешь, добрались! Еще чутка…

– Не подымем, – кричал солдат, выглядывавший из укрытия с правой стороны, – нужно подложить под колеса…

Что именно он собирался подложить, мы так и не узнали. Солдат пошатнулся, взмахнул руками и упал с пробитым виском. Его место тут же занял другой снабженец.

– Вперед, вперед! – кричал кто-то за нашими спинами.

Мантелет трещал от снарядов. Казалось, дерево вот-вот расколется и нас нашпигуют стрелами, как уток на пруду.

– Впере-е-ед!

Будто бы можно было двигаться куда-то, кроме как вперед!

– Бре-ешь ря-ядом, поднажме-ем! – истошно вопил, словно раненый, самый крепкий детина в нашем отряде.

– Не подымем, – зарычал еще один снабженец, – надо подстелить!

Арбалетчик из людей Эйва высунулся с левой стороны и выпустил болт. Я слушал, как мерно щелкает рычаг.

– Попал? – спросил его соседний стрелок.

– Заткнись на хер, – прорычал арбалетчик, так и не ответив на вопрос.

Я пригнулся, прислонил перчатку к шее с той стороны, где не было щита, и смотрел себе под ноги. Затоптанная, измятая трава, покрытая глиной и кровью. Следы от колес мантелета и сапог. Мантелет загромыхал – мы переехали через тело солдата. Тот еще пускал кровавые пузыри, задирая подбородок выше, стараясь не испачкать лицо в грязи. И часто-часто дышал. Я осторожно перешагнул через него, стараясь ничего не видеть: ни стрел, ни серого неба, ни двух башен с врагами, ни крови, ни смерти.

– Первый пошел! – загромыхал мантелет у бреши.

– Нейдет!

– Подложи!

– Несите доски, доски, говорю, – команда оборвалась.

Вместо солдат заговорила баллиста. Коротко, отрывисто, звонко. Мантелет разлетелся на щепки, снабженцы рухнули у бреши, как падают яблоки по осени. Помятые, испорченные навсегда.

– К лестнице! – заорал подручный Эйва. Охрана рыцаря явно ждала первый выстрел из баллисты и тут же ринулась в брешь. Стрелы отскакивали в стороны, изредка цепляясь за стыки хороших доспехов.

«Нет, он точно безумен, – думал я, провожая взглядом фанатика, – другой бы сидел в тылу, а этот смерти ищет».

Арбалетчик с башни продырявил пехотинца с башенным щитом: болт выскочил из шлема с другой стороны. Солдат из облегченной пехоты струхнул, бросился прочь от бреши. Стрела угодила ему в спину, толкнула на землю, где он задергался и захрипел, принялся обнимать себя руками, пытаясь дотянуться до древка возле лопатки…

– Вперед! – задыхаясь от усталости, крикнул капрал снабжения. Его рука обвисла плетью, а стрелу так и не вытащили. Нет времени, нет.

«И не будет, если мы не пробьемся на стену к башням!»

Баллисту заряжали вновь. Я отскочил от мантелета, как от прокаженного, и побежал следом за отрядом Эйва.

Стрелы свистели у шлема, втыкались чуть впереди, ломались сзади и находили свою цель.

«Только не меня, только бы не…» – Я зацепился сапогом за камни в бреши, удержал равновесие и неуклюже перемахнул через преграду.

Внутри «кармана» из стен уже лежала как минимум дюжина наших мертвецов. Но и живых оказалось в два раза больше – вслед за разбитым мантелетом во двор проникло четыре отряда. Только бежать им было некуда – стальная решетка перекрыла единственный проход во двор ко вторым воротам и донжону. На лестнице к башне по правую руку уже бодались защитники и солдаты Восходов. Укрываясь за спинами пехоты, стреляли наши лучники. Я знал, что вот-вот подойдут арбалетчики, и тут-то защитникам придется несладко.

«Но пока гибнем только мы».

Внутри двора-кармана не было толком никаких укрытий, кроме казармы. Опасный квадрат, почти голое поле, раздолье для вражеских стрелков: те истребляли нас с галереи на бруствере стены, целились с двух башен позади.

Я не мог приткнуться к лестнице, не мог стоять на месте – стрелы летели со всех сторон! – не мог стрелять в ответ по галерее…

– Вперед, – гнали всех во двор наши капралы. – Шевелись!

Получив стрелу в спину, бок или плечо, солдаты еще продолжали бежать и только потом спотыкались, падали, бились в корчах на земле. По ним шли следующие. И тоже падали, кричали, извивались, мешая новым рядам пробиться к лестнице.

Бум! Стрела угодила в бок, толкнув меня в сторону. Я сцепил зубы. Вблизи стрелки с башен попадали куда точнее. Я, как обезумевшая лисица в курятнике, перебегал с места на место.