Право на меч

Свои, чужие. Воснийцы. Худшие люди на земле, которым всего мало!

Мелкая кучка солдат снова объявилась из-за угла – я увидел край винтовой лестницы. Два солдата размахивали топорами, отступая, мешая стрелкам. Ввязались в бой, надеясь выжить. Наглые жадные ублюдки. Взялся за рукоять – готовься умереть!

– За что вы напали на нас?! – простонал парень, держась рукой за вспоротый живот. На его губах розовела пена. По виску стекала кровь. – За что…

Керчетта ответила без слов. Оставила засечку между позвонками и ухом. Хлынула черная грязная кровь.

– За все, что вы отняли у меня! – прорычал я.

Ухмылка сама появилась на лице. Я тяжело вдыхал через оскаленные зубы и теснил следующего врага.

За его спиной упал лучник, беспомощно отвесив челюсть – стрела вошла ему под глаз, толкнула в стену. С верхнего этажа спускались новые защитники.

Больше, больше! Как же долго я этого ждал!

– Поща… – начал защитник с топором и заревел, как только керчетта нырнула под его ребра. Застряла, сцепившись с костями. – А-а-аг-лрх!

Он вцепился мне в ногу, которой я пытался снять его с клинка. Выдохнув, я вспомнил, что защитник опустил топор на пол и поднимал руки.

– З-за чт-т… – сплюнул он, дернулся в корчах и затих. Клинок наконец-то выскочил на свободу.

«За то, кем я был вынужден стать!»

Воздух обжигал горло, в шлеме стало совсем жарко. Я повернул голову налево – никого, а затем направо. Подмога где-то задерживалась. Защитники нападали или пытались удрать от драки на верхнем этаже?

Увлекшись боем, я не заметил, как перестали стрелять. Оглянувшись, я понял, в чем дело. Стрелков не осталось – то ли убрались прочь, то ли…

Нет, лежат рядом с арбалетами. Наши. Чужие.

– Помогхи-т-те! Кха, – захлебывающийся звук за спиной. Ему вторили стоны и вой.

– Ага, – я растерянно моргнул, вспомнив о том, что на войне бывает полезно не только отнимать жизни, но и сохранять. Особенно если речь идет о союзниках.

Перед глазами все плыло. За каждым углом, в тени или посреди коридора мог объявиться враг. Я склонился над стонущим бойцом Урфуса. Такое не перевяжешь – слишком поздно: две колотые раны на животе.

Щелк!

А вот теперь выстрелил и арбалет. Я обернулся – за моей спиной подыхал очередной защитник в легкой стеганке. Пытался подобраться сзади, дотянуться клинком до моего затылка. Я шагнул к нему и ударил сапогом в лицо.

– Вам стоило сдаться. – Кашель и хрип. – Но никто не слушает добрых советов в этом краю, а? – Защитник жмурился и шевелил окровавленными губами, корчась на досках пола. Из его груди торчал болт. – А теперь ты умрешь.

– Сир?

Я вдохнул, поднял забрало и поморщился. Запах пропоротых кишок, старой мочи и сырого камня. Грязное логово старого осла.

– Сир…

Вопрос почти заглох в воплях раненых. Я посмотрел на бедолагу, который зажимал безнадежно пробитое брюхо и подвывал, выпучив глаза. Рядом с ним что-то шевельнулось. Кончик копья вошел ему под ребра. Солдат вскрикнул, запрокинул голову, булькнул и затих.

Ловкач поймал мой задумчивый взгляд и пояснил:

– Немного милосердия, сир, – он дернул плечом.

Но задумался я не по этой причине. Из стоячих нас осталось четверо. И третьего солдата я так и не признал.

Что-то в нем казалось знакомым. Наемник Барна? Как он к нам прибился? Я быстро убрал керчетту, пока выдалась передышка, и придержал забрало левой рукой, чтобы промочить горло.

– Ничего себе, как вы их, – бормотал ловкач, – признаться, я всякое видел, и на манеже, и…

Я не слушал его. Трое, не считая меня, – малое число. Пожалуй, надо вернуться за подмогой.

– Эй, ты! – я крикнул на солдата в хорошем доспехе! – Позови ребят у лестницы, мы подержим коридор.

«Если в замке вообще кто-нибудь остался…» – Я посчитал, сколько мертвецов мы положили.

Но солдат никуда не спешил. Он двигался медленно, будто устал, пьян или совершенно не выспался. А еще он зачем-то принялся снимать шлем, неловко елозя пальцами по горловине – никак не мог найти ремень.

Я сделал еще глоток и сказал громче:

– Ты оглох? Нам нужна подмо…

Солдат все-таки управился со шлемом, и слова застряли в горле.

– Ф-фу, до чего же неудобная штука, право слово. – Рут выдохнул и пригладил волосы со лба на затылок. – Ни спрятаться, ни подкрасться, ни отлить по-человечески…

Я стиснул зубы. Пьяница, каторжник, безнадежный тупица!

– Ты… – я чуть не поперхнулся, завинтил крышку у фляги. – Ты какого дьявола здесь забыл? Я сказал тебе…

– Ах, ты сказал! – Рут ощерился так, что мне захотелось разбить арбалет о его пустую голову. – Я, кажется, в этом шлеме не всегда слышу, чего мне говорят…

– Э-э, сир?

Я огрызнулся, резко повернувшись к ловкачу:

– Сколько раз тебе говорить, что я ненавижу, когда…

И увидел солдат в конце коридора. Без плащей, но в хорошо начищенных доспехах. Ярко-алые нашивки на рукаве и у горловины. Гвардейцы Бато.

– Хер с небес, они не кончаются, – вздохнул Рут и щелкнул механизмом.

Все-таки он и правда может стрелять с пробитой ладонью. Чудеса! Враги ринулись навстречу. Крупный защитник со щербатым лицом оскалился и закричал:

– В землю их!

Семеро к четырем. Кажется, я начал уставать.