Право на одиночество

Аня смотрела на меня и улыбалась. А потом вздохнула и покачала головой.

— Знаешь, меня так и подмывало что-нибудь ехидное сказать. Но… пожалуй, сейчас не время и не место. Нет, мне не кажется это ненормальным. Понимаешь, все люди разные. Кому-то, чтобы загореться от желания, достаточно нескольких откровенных прикосновений малознакомого человека. Кто-то, любя одного, способен изменять ему с кем-то другим. Многие люди разделяют любовь и секс. И правильно делают, в сущности. Но ты, Наташ… Я уже давно поняла, что ты не сможешь разделить постель с тем, кого не любишь. Именно потому, что ты просто не способна почувствовать физическое влечение к нелюбимому человеку. Такое сейчас редко встречается, подруга. Да и что говорить, я тебе даже завидую. Поэтому и не вижу ничего особенного в том, что ты мне рассказала. Антона ты уже разлюбила, а этого Молотова полюбить не успела. Вот и всё.

Я вздохнула. Да, пожалуй, всё так, как говорит Аня. Но… кое-что не сходится.

— А если… если есть человек, от одного рукопожатия которого я словно таю? Причём это началось почти сразу после нашего знакомства. И я не могу сказать, что люблю его, Ань. Мне он, безусловно, нравится, но… не более. Однако когда он прикасается ко мне, словно сотни маленьких иголочек начинают своё путешествие по моему телу. И я… теряю способность мыслить.

Я сглотнула, вспоминая это странное чувство, которое мне так нравилось.

— Кто он? — Аня подалась вперёд и заглянула мне в глаза.

— Какая разница?

Несколько секунд подруга молчала. А затем тихо сказала:

— Тогда у тебя есть два выхода. Либо добиваться большего, чтобы понять природу этого чувства, либо попытаться забыть.

— Я не могу добиваться, Анют. Он женат. И у него двое детей, две девочки…

Вспомнив серо-жёлтые глаза Лисёнка, так похожие на глаза Громова, я почувствовала себя виноватой. Если бы ты только знала, девочка, какие чувства я испытываю к твоему отцу. Наверное, тогда ты бы возненавидела меня.

— Наташ? Хочешь совет?

Я кивнула, отгоняя от себя образ дочери Громова.

— Просто живи дальше. Что должно случиться — то произойдёт. В такой ситуации, когда ты не можешь ни сделать первый шаг, ни отступить, это наилучший выход.

Я почему-то вспомнила своих родителей. Маму, которая столько времени была рядом с отцом, а он не любил её. Папу, который полюбил, когда она уже смирилась. «Что должно случиться — то произойдёт». Неужели вы так долго шли друг к другу, чтобы просто так — взять и погибнуть в автокатастрофе спустя двадцать лет?!

— Я так и собираюсь сделать, Анют. Что ещё остаётся?

Через неделю я действительно выздоровела и вышла на работу. Но ничего хорошего меня там не ждало. Громов сообщил мне такую неожиданную и не очень радостную новость, от которой моё сердце болезненно сжалось.

Светочка попала в аварию. Нет, она выжила, но в больнице придётся провести с месяц, а потом ещё пару недель — на домашнем лечении.

Услышав это, я бессильно опустилась на стул. Авария… опять машины. Что же такое?

— Наташа, — сказал Громов, положив руку мне на плечо, — не переживай, через полтора месяца Света опять будет с нами.

Я подняла бледное лицо.

— Максим Петрович… как вы без секретаря? — я решила сменить тему: слишком много боли я испытывала, говоря об автокатастрофах. — Полтора месяца… срок приличный.

— Уже попросил отдел кадров подобрать мне временного. Может, найдётся какая-нибудь студентка, которая захочет немного подзаработать летом.

— Сейчас у студентов как раз сессия начнётся…

— Да не переживай ты так, найдём. Уж секретаря-то найти — ерунда! Это ведь не главный редактор, — и Громов подмигнул мне.

Однако он зря относился так оптимистично к этой ситуации. Впрочем… я прекрасно понимала, что Максим Петрович просто нарочито бодрится, чтобы я лишний раз не унывала, но… в общем, с секретарями у нас началась настоящая чехарда.

В первый же день отдел кадров прислал целых три кандидатуры, которые выскакивали из кабинета Громова после пятиминутного собеседования, как пробки из бутылки. Он при мне позвонил кадровикам и ругался с ними по поводу этих претенденток. Ведь мы отправили им чёткие требования — причём они были вполне реальными — а кадровики нас засыпали какими-то непонятными личностями, которые даже не умеют толком компьютером пользоваться.

— Знания офисных программ — обязательно! — от крика Громова у меня звенело в ушах. — И это даже не обсуждается! Если ещё хоть один кандидат скажет, что он не умеет делать таблички в экселе, я поставлю перед генеральным вопрос о вашей профессиональной компетенции.

Да уж, страшен в гневе мой начальник. В общем, кадровики впечатлились. В результате утром во вторник к Громову на собеседование пришёл прекрасный секретарь — компетентная, с хорошим опытом работы и рекомендациями. А ещё она была потрясающе красивой. Уже за одно это я бы не взяла её на работу. Но… Максим Петрович взял.