Право на одиночество

– По двум причинам. Во-первых, если бы вы были замужем, то, скорее всего, ушли бы в ближайшее время в декрет, а мне очень не хочется вас терять. По крайней мере в ближайшие два года. А во-вторых… я не очень понимаю, как такая… замечательная во всех отношениях девушка может быть не замужем.

Ох. Если бы это сказал кто-нибудь другой, я бы рассердилась, но от Громова я была рада слышать подобные слова… Удивительно, вроде ничего особенного, да и нечто похожее он уже пару раз говорил, но почему-то стало тепло и радостно.

– Вы же меня совсем не знаете, Максим Петрович, – я смущенно улыбнулась.

– Я знаю вас вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Впрочем, чему я удивляюсь… современные молодые люди совершенно не разбираются в женщинах.

Наконец я справилась со своей лазаньей. Да, если бы Антон видел, сколько я сегодня съела… он бы порадовался, а то вечно ноет, как я похудела. А ведь еще десерт! И сыр мы не доели…

– Современные девушки тоже не разбираются в мужчинах, – я улыбнулась, придвинув к себе тирамису. – По крайней мере, мои ближайшие подруги полностью оправдывают это утверждение. Да и наша Светочка тоже… я уже и не пытаюсь запомнить имена всех ее парней, они все равно постоянно меняются. Кстати… как она вам?

Он пожал плечами.

– Она хороший секретарь, да и человек тоже. И она очень любит вас, Наташа. Я бы даже сказал – она любит вас как сестру.

Мне такое в голову не приходило…

Но, вспоминая наш разговор со Светой, историю про ее настоящую сестру, то, как она заботилась обо мне… Да, пожалуй, Громов прав. Странно, я никогда в душе не называла Свету своей подругой, только коллегой по работе…

А ведь она поддерживала меня всегда. И не меньше, чем Антон или Аня…

Я все-таки очень глупый человек.

Я почувствовала, что мои глаза увлажнились. Как все-таки хорошо, что я отказалась от должности директора по маркетингу…

– Что с вами, Наташа? – спросил Громов обеспокоенно. Кажется, мои смятенные мысли отразились у меня на лице.

– Ничего, ничего, – я улыбнулась. – Давайте заканчивать нашу трапезу. Хочу побродить по городу.

Максим Петрович кивнул, улыбаясь мне, и придвинул к себе десерт.

Болонья – город колонн и арок. Именно такой я ее и запомнила. В то воскресенье мы с Громовым исходили полгорода, разговаривая о чем угодно, кроме издательского дела и книжного бизнеса.

Мне легко рядом с ним. Так легко мне было только рядом с мамой…

Интересная аналогия, верно? Но Максим Петрович не слишком похож на мою маму, да и ее прикосновения никогда не вызывали во мне бурю эмоций. Именно такая буря меня и захлестнула, когда Громов предложил взять его под руку.

– Вам так будет проще идти, – сказал он, непринужденно улыбаясь. – День кончится еще не скоро, держитесь за меня, а то устанете быстрее.

И я благодарно зацепилась за его локоть.

– Вы никогда не были в Италии? – спросил Максим Петрович, когда мы вышли на одну из центральных улиц Болоньи – Улицу Независимости.

– Нет, – я покачала головой.

– А мы с женой целый месяц путешествовали по Европе после того, как поженились семнадцать лет назад. Европейский медовый месяц провели, – Громов улыбнулся. – Были в том числе и в Италии. Больше всего меня впечатлили Рим с Венецией. Жаль, что у нас с вами совсем не останется свободного времени, а то можно было бы съездить…

Уже в шесть вечера я начала клевать носом. Видимо, сказывались практически бессонная ночь и волнительные события последних дней.

Максим Петрович сразу заметил мое состояние и немедленно предложил вернуться в гостиницу.

– Сейчас шесть только, – ответила я, зевая, – чего я там делать буду, в гостинице?

– Отдыхать, конечно. Ляжете пораньше, завтра ведь выставка. Поверьте мне, вы за завтрашний день так ухандыкаетесь…

– Ладно, согласна, возвращаемся!

В гостинице мы расстались перед дверью в мой номер.

– Вам больше не нужен планшет? – спросил Максим Петрович.

– Думаю, нет, – я покачала головой. – На сегодня хватит разговоров.

– Хорошо. Но, если что, стучите, я могу одолжить.

Громов замолчал. Я продолжала стоять, глядя ему прямо в глаза. Странное выражение было там…

Мне почему-то безумно хотелось, чтобы он вошел в номер вместе со мной.

– Спокойной ночи, Наташа, – Максим Петрович поднял мою руку, поцеловал кончики пальцев, кивнул и отправился к себе.

Войдя в номер, я прижалась спиной к двери, откинув голову. Из груди вырвался разочарованный вздох.

– Зотова, не смей, – прошептала я едва слышно, – не смей! Он женат!

Я вспомнила, что не забрала у Громова мазь от синяков, но стучаться к нему в номер не решилась. Зачем искушать судьбу?

Встав перед зеркалом, я посмотрела себе в глаза и изрекла:

– Стоп-сигнал, Наташ. Только работа должна быть у тебя на уме. Прекрати придумывать себе всякие глупости.

С другой стороны – двадцать четыре года я была абсолютно благоразумна, настало время и мне впасть в идиотизм. Кроме того, я была уверена, что Максим Петрович не замечает моего состояния – что я всегда умела, так это скрывать свои чувства…

На следующий день в девять утра мы уже подъезжали к выставке. Состояние радостной эйфории переполняло меня, накатывая, как волны во время прибоя.