Право на ответ

Она деловито принялась застегивать на себе состоящие из тесемок эластичные предметы туалета, с помощью которых женщина тонко подсмеивается над гравитацией. Уинтерботтому пришлось помочь ей с застежками на спине, и она взвизгнула: «Ой, боже!» – от прикосновений его непослушных ледяных пальцев. Чулки, изящный зеленый костюм, высокие каблуки завершили ее оперение, затем, вытянув губки, она поцеловала скользящую помаду, подкрасила бровки, сразилась с гребнем, ругаясь на чем свет стоит – и была готова. Уинтерботтом, уже в пиджаке и галстуке, вдруг безнадежно всплеснул руками:

– Кошмар, я забыл умыться.

– Вы выглядите достаточно чистым, – сказал я, мечтая о первой за день выпивке.

– Ох, Билли, какой же ты жуткий зануда, малыш. Пойди оботрись моей фланелькой, чертов грязнуля, – сказала она, и он вышел.

– Итак, – сказал я.

– Итак, – сказала она, роясь в сумочке.

– Что все-таки происходит?

– Вы же сами видите, что он нуждается в том, чтобы кто-то за ним присмотрел, – сказала она. – Так что хватит задавать дурацкие вопросы, мистер… как вас зовут, кстати?

Я степенно достал визитку и протянул ей. Она скорчила над карточкой гримаску, качая головой туда-сюда, как будто перед ней был нотный текст, а она дурашливо изображала, что не знает нотной грамоты.

– Я имею в виду настоящее ваше имя, – произнесла она.

– Все зовут меня Дж. У. Есть один человек, который называет меня Перси, но как Лючия из оперы не знает, почему ее зовут Мими[36], так и я не знаю, почему меня зовут Дж. У.

– А вы смышленый шельмец, а?

– Вполне, – ответил я.

Она спрятала визитку в сумочку. Уинтерботтом, освеживший фланелькой лицо и руки, явился как раз вовремя, потому что выходить нужно было безотлагательно. Я единственный не забыл выключить газ перед уходом. Мы дошли пешком до метро и стали ждать поезда до Пикадилли. Что бы я ни сделал – я кругом оказывался виноват, как жертвы архиепископа Мортона[37]. Возьми я такси – и показался бы выпендрежником, насмехающимся над бедностью, которой я не собираюсь помогать, а ожидание метро стало притоптывающей, дрожащей и дующей на руки демонстрацией моей скупости. Но мы провалились в путешествие на эротическую Пикадилли, как в сон, в котором Имогена и Уинтерботтом придирчиво сверяли остановки с картой, расположенной, согласно здравому геометрическому смыслу, на уровне пассажирских глаз в окружении всяческой рекламы. Рты приоткрыты, глаза нараспашку – ни дать ни взять двое деревенских пентюхов, на денек загулявших в столице. Время от времени они переглядывались и глупо хихикали. Я сидел напротив, нахохлившись в своем пальто, мрачный и нелюбимый: ни шиша они от меня не получат. Впрочем, выпивку и еду – так и быть. Я привел их в просторное новое питейное заведение – не паб, а чистый тебе дворец с собственным неугасающим дневным светом. Нам пришлось взойти по ступеням в зал, устеленный поглощающим шаги ковром, на котором стояли розовые и теоретически неудобные стулья. Имогена с наслаждением сняла перчатки:

– Ах, тут тепло, – произнесла она ясным голосом премьерши, и все мужчины посмотрели на нее.

Мы сели за столик, из-за стойки вышла Юнона лет сорока – блондинка вся в черном в расцвете своей изобильной красоты – и направилась к нам за заказом. Они с Имогеной обменялись молниеносными звериными взглядами. Юнона спросила:

– Ну что, джентльмены?

Запахло жареным, и я сказал:

– Нам всем хорошего сухого шерри, правда?

– Нет, – сказала Имогена. – Я хочу большой «Джин-энд-ит»[38]. Большой, – повторила она.

– Большой, – кивнула женщина. – И «Тио Пепе»[39]? – предложила она.

– И «Тио Пепе».

Женщина отошла слишком степенно – дебелая, статная, величавая, и наверняка слышала слова Имогены:

– Большой – самое то, здесь все большое, правда? – О, этот смех золотоволосой поэтовой дочки.

– Пожалуйста, – попросил Уинтерботтом, – Имогена, не начинай, никто же тебе ничего плохого не делает.

– Манеры, – выпалила Имогена, – у всех теперь ужасные манеры. – Мне не понравилось, как эта оторва посмотрела на меня, и не понравилось, как она произнесла «джентльмены», и не понравился тон, каким она сказала «большой».

– Ладно, – сказал я быстро, – забежим чуть вперед: ваш коктейль окажется слишком теплым, в нем не будет ни кусочка лимонной цедры, и на вкус он будет заметно разбавленным, так ведь? Местечко еще то, конечно. Так пожалуйтесь мне, и покончим с этим. В конце концов, это я вас сюда привел.

Имогена надула губки:

– О, да вы и вправду умник хренов, все-то вы знаете в жизни.

Но когда принесли напитки, она хихикнула, обнаружив, что мое пророчество попало в точку. Она отпила из бокала, пока Юнона давала мне сдачу, и произнесла очаровательным бархатным голосом:

– Потрясающе, в самом деле первоклассный коктейль!

Вид у официантки был озадаченный, и я придал ей ускорение с помощью щедрых чаевых.

– Спасибо, сэр, – сказала она, оторопев еще больше.

Запах жареного рассеялся.