Право на ответ

– Да, да, – нетерпеливо продолжил Лен. – Об этом немного сложно говорить, правда же. Просто поверьте, что это был один из наших, и дело с концом. Итак, он встретил ее на углу Хэмпстед-роуд и Роберт-стрит, или Уильям-роуд, или где-то, впрочем, один Бог знает, почему она там оказалась, хотя, возможно, Он и не знает, и это тоже запас для жизни на пенсии – и казалось, что она в порядке, только говорила немного хлестко, как он выразился, и они пошли в гостиницу недалеко от Юстонского вокзала. И вот она попросила пять фунтов аванса и ушла в ванную подготовиться, как он подумал, ну почему всякая женщина должна готовиться в ванной или где там, опять же, один Бог знает. Ну, ладно, он был там, совершенно голый, как он выразился, и ждал, а потом слез с кровати и обнаружил, что ванная заперта. Она сбежала, пять фунтов – тю-тю, и этому из наших это не понравилось. Он потом упоминал о случившемся со смехом, хотя, как вы понимаете, ему было не до смеха. Пять никеров – это все-таки пять никеров, как он выразился, на только ему понятном языке, фигурально выражаясь. Я все время думал об этом, не ожидая, что встречу вас снова, и мне казалось, что неправильно, если бы ей это сошло. Может, это была та же самая женщина, что и ваша. Хотя в наши дни вроде бы все ищут халяву, никакого чувства справедливости.

Лен попросил еще воды. Не задумываясь, я сказал:

– За мой счет.

– Хорошо, – согласился Лен, – но только воду, и все. Ну так вот, мы караулили втроем, включая того, кто готов был заплатить пять фунтов напрасно. Мы ждали четыре вечера, напарники предложили сдаться, потому что теряем время, но речь шла о правосудии. Я прибегнул к крепким выражениям, как вы можете догадаться, и они согласились еще на один вечер. Мы действительно продежурили еще вечер и увидели ее где-то вблизи Драммонд-стрит. Я могу даже точно сказать, когда это произошло. За две ночи до того, как я вылетел сюда. Это как раз неделю назад.

– И что вы сделали?

– Что мы сделали? Ну один из наших сказал, что ему достаточно получить назад свои пять фунтов. Но я сказал, это будет неправильно. Это просто будет отрицанием отрицания. А здесь проблема наказания. Так что мы посадили ее в машину и отвезли в офис.

– Какой офис?

– Это не совсем офис, но мы так его называем. Как-то надо же назвать, ясное дело. Мы добрались туда и рассказали ей, что собираемся сделать. Она заплакала и сказала, что делает то, что делает, из-за своего сожителя. Если бы он с самого начала все сделал правильно, говорит, ничего бы этого не случилось. Мы спросили ее, чем он занимается, она ответила, что он наборщик, но мы ей, конечно же, не поверили. Если бы я до него добрался, то и он бы понес наказание, потому что я думаю, что нет большего преступления, чем жить за счет женщины. Так что я рассказал ей, что мы с ней сделаем, сделаем без какого-либо пристрастия к кому-либо, и что это только вопрос правосудия. Тогда она сменила тон, надо отдать ей должное. Я никогда не слышал подобной брани ни от одной из женщин, и, что еще хуже, брань ее была изысканна. И тогда мы ее наказали.

– Как?

– Вряд ли вам интересно. Ничего серьезного. Я хочу сказать, это было бы неправильно. Долговременные повреждения нужны только для серьезных случаев. И вам не следует задавать этот вопрос в любом случае, потому что тут дело в правосудии, и все тут, а не как оно было отправлено. Это дело требовало чего-то деликатного и сурового, такого, чтобы на всю жизнь запомнилось, но такого, чтобы зажило до смерти. Достаточно долгое тем не менее, чтобы держать их подальше от проделок, хоть чуть-чуть. Так что, поскольку каким-то образом вы мой товарищ, можно сказать, что мы тоже получили немного личного удовлетворения от совершенного правосудия.

– Да, да, довольно ваших чертовых теорий.

Казалось, Лен был уязвлен.

– И что вы сделали потом? – спросил я. – Куда вы ее дели? Как сильно вы ее избили? Вы, самодовольный подсвинок, – сказал я, – возомнивший себя Богом.

– Нет необходимости выражаться таким образом, – ответил Лен с достоинством, но вспыхнув угрожающе, как улица за окном. – Вам бы надо сдерживать эмоции в случае подобных вещей. И вы сказали «довольно теорий». Но только теория что-нибудь да значит.

– Я думаю, что знаю эту женщину, – сказал я. – Совершенно уверен, что знаю.

– Я бы удивился, если бы не знали, – заметил Лен. – Это могла быть та самая женщина, которая сыграла с вами ту шутку. И если правда хотите знать, – добавил он, – мы дали ей бренди, и один из наших посадил ее в машину и довез почти по адресу, который она указала. Где-то недалеко от Баронс-Корт или Ерл-Корт. Я забыл, где конкретно. И у нее немного шла кровь изо рта. Пара зубов – такое же наказание, как любое другое. Она плакала всю дорогу домой, сказал один из наших.

– А как, – спросил я, Денхэм, пухлый бизнесмен среднего возраста, ставший опасным, – вы отнесетесь к тому, что вам самому выбьют пару зубов?

Лен удивленно покачал головой.