Право на ответ

– Иди, голубонька, – сказал он, с нежностью глядя на нее. Нос у него дергался. – Моя бедная старушечка. Давняя хворь, – пояснил он мне, провожая ее взглядом. А потом сказал: – Ваш папа не появлялся тут несколько вечеров, и кто-то из его закадычных спросил, где он. Так что я спросил у того черномазого, который у вашего папы прижился, а тот говорит, что ему нездоровится и он несколько дней провел в постели, но волноваться не о чем. Я спросил, а в чем дело-то, а этот говорит, что, мол, папа ваш чуток переел – и все, и волноваться не о чем. Но мы все равно, я и еще двое ребят, те, с которыми ваш папа выпивал туточки, пошли туда, а этот черномазый очень растревожился и не желал нас пускать, как говорится. Но нас-то не шибко остановишь, так что мы пошли наверх, а там ваш папа вот-вот богу душу отдаст, а у кровати крутятся еще двое черномазых, только черномазее того, который с вашим папой жил, и говорят, что они по медицинской части доктора, и все будет путем. Ну мне это все сильно не понравилось, и я звякнул доктору Форсайту, который жену посещает, и попросил прийти и взглянуть. Он пришел и взглянул. Он пришел и сказал, что это вопиющий недогляд, он много чего сказал и ругался на чем свет стоит. Он и вас крыл, что не позаботились как надо о своем отце, и еще кое-что, – сказал Тед. – А что там за дикости вы кричали по телику вчера вечером? Сам-то я не смотрел, было много чего поделать. Будто вы там кого-то снасильничали или что?

– Кто-нибудь пытался связаться с моей сестрой? – спросил я, покрывшись пятнами стыда, меня начал бить озноб.

– Да как же, голубчик? Никто не нашел ни единого письмеца от ней в доме у вашего папы, да никто вроде и не знает, где она живет, кроме вашего папы, а он вообще никому никаких адресов не давал, кроме своего.

– Вы могли бы обратиться в полицию, чтобы они по радио объявили SOS, – сказал я. – Прошу вас, не поймите превратно, я не придираюсь. Я очень вам признателен, вы же знаете.

Он очень печально покачал головой:

– Никто нынче не слушает радио, голубчик. Одни телики кругом. Хотя неужто они не видели и не слышали вас по телику? Тут каждая собака, кажись, вас видела. Ты видал его по телику, а, Арнольд?

– Ага, – закивал старикан в замызганном саване.

– Ну без разницы, – сказал Тед, – мы порешили на том, что быстрее до вас весточку дослать, в наше время расстояния ничего не значат уже. Я поразился, что ваша сестрица, видать, вообще вашему папе не писала.

– И отчего он умер?

– Сердце сплоховало, – сказал Тед. – Хотя теперь от этого все помирают. Но так написано в свидетельстве о смерти. Док Форсайт говорит, что папа ваш перегрузил желудок. Не надо было так-то, говорит. Слишком много людей, и черномазые те, что ничего не петрят в этом, хотели ему подсобить. Ну и подсобили, уж как подсобили! – зло сказал Тед. – Прямо под руки в чертов гроб и свели. Ведь именно там он теперь и будет. Я отдал ключ старине Джеки Старбруку. Он по похоронной части. А то с чего бы его прозвали гробовщиком? – размышлял Тед вслух. – Смешно, я раньше об этом и не думал. А миссис Киу обмыла там, одела, все сделала.

– Я ваш должник.

– У меня тут списочек, сколько вы задолжали, – сказал как всегда практичный Тед. – Никогда бы не подумал, что эти телеграммы такие дорогущие, а еще телефонный звонок в аэропорт. Молодцом, что дали мне адрес, когда уезжали, этот черномазый верзила ни за что не дал бы. Он и не хотел, чтобы вы вернулись. Ой, говорит, он меня прикончит.

– Где он теперь?

– Где-то тут, наверно, – туманно ответил Тед, – он обхаживает, ну или пытается обхаживать женушку парняги, который с другой укатил. Он, кажись, сильно в нее втрескался, как я заметил, когда они тут были в позапрошлую субботу. Все кивал на то, что многие негры из Вест-Индии чуть ли не встречаются с белыми женщинами. И никому до этого дела нет в наше время. Мне его чуточку жаль все-таки. Они как дети малые, ей-богу.

– Я лучше пойду, – сказал я. – Надо бы подумать насчет похорон и поминального обеда, или что там еще положено. Столько всего надо сделать.

– Мы можем устроить поминки здесь, – сказал Тед. – Почему бы и нет? У нас имеется ресторанная лицензия. По моим прикидкам, вам это обойдется по три и шесть на нос. Не могу обещать вам столько жареной рыбы, сколько мне хотелось бы, потому что ее потом не выветришь из дому. Но зато ветчинку – пожалуйста. Ветчинка, язычок, пирожки всякие. Бисквитики с кремом, если пожелаете. Ну и виски к чаю отдельно, конечно. Можете купить здесь несколько бутылочек.

– Но, – спросил я озадаченно, – кого мне позвать?

– Как кого? – удивился Тед. – Его приятелей. Мы же все были его приятелями, честное слово. И все это оценят. Ничто так не объединяет людей, как хорошие поминки.

Глава 17

В темно-бурой трапезной викарского жилища викарий возобновил обильный ланч, состоявший из холодного непрожаренного мяса с кровью и картофельного пюре с кровоточащими кусочками свеклы. Он со вздохом отпил пива, налитого из кувшина цвета бычьей крови. Предложил пива и мне. В углу скорчилась сумка с клюшками в ожидании послеобеденного гольфа. Он сказал: