Право на рассвет

Брезгливо искривленные губы открывали два ряда ровных, но покрытых серым налетом зубов. Вместо одного из них, в верхней челюсти был вставлен синий камень такой же формы.

В некотором обалдении я уставился на него.

Не удостоив меня внимания, гул перевел взгляд на Маргариту.

– Что ты хочешь, дитя? – звучно спросил он, широко раскрывая пронзительные черные глаза.

Марго замерла с открытым ртом. Я проследил за ее взглядом.

Над камином висел огромный корявый крест, под ним – металлическое колесо, из центра которого разбегались к окружности семь лепестков. На шести из них были накарябаны какие-то каракули, а на самом верхнем было криво написано «Samstag».

Ниже была приколочена гвоздями металлическая табличка с надписью «FreiHerr».

Вот и господин Херр нашелся!

Но девушке было не до шуток.

Барон Самеди!.. – Запинаясь, произнесла Маргарита, отступая.

Барон Самеди? Уж не тот ли это тип, который покровитель мертвых в культе вуду? Масса фильмов и книг на эту тему. Никогда бы не подумал, что глава вуду – старый потасканный трупоед.

Забавно.

– Сядь, дитя. – Гул указал на стул по левую руку от себя.

Маргарита медленно подошла и отодвинув стул, осторожно присела на краешек.

Поскольку мне сесть не предложили, я остался стоять, боясь нарушить этикет.

– Ты не ошиблась. – Гул еще раз оглядел девушку, затем перевел взгляд на меня. – Я, Сам'ди, бондьё, хунган и бокор Гуллвейга, барон Суббота. Откуда ты знаешь меня, дитя?

– Суббота? – не удержался я. – А где барон Воскресенье?

Наверное, я перегнул палку, нужно было просто помолчать.

Долгое время гул сидел, перекладывая карты, словно обиделся.

Наконец, он поднял голову.

– Я последний барон Суббота, – произнес он. – И те, кто придут после меня, тоже будут носить имя Субботы! И это будет длиться до скончания века. Так говорят карты. Карты не ошибаются.

Он внимательно посмотрел мне в глаза.

– В города Ступени может попасть лишь человек, принесший с собой буллу. Но у тебя же нет ее?

Я покачал головой.

– У меня нет буллы. Она не нужна. Мы пришли от Дайрона. За камнем.

– Вздор. – Пробормотал барон, царапая карту. – Вздор… Дайрон умер.

– Не умер. Мы же здесь по его желанию.

– Этого не может быть, – гул улыбнулся мне, как маленькому. – Ты либо заблуждаешься, либо лжешь… А ты не лги мне!

– Но откуда же тогда мы можем знать о камне и о том, что он находится здесь? – попробовал продавить я логику.

– А ты ничего и не знаешь, хомо! – Торжествующе усмехнулся барон, поправил темным когтем две карты, и почмокав, добавил:

– Дайрон доверил камень мне, и ему, и только ему я этот камень верну. Да-да, только ему.

– Но ты же говоришь, что Дайрона нет!

– Нет Дайрона, нет и камня, – и барон вернулся к картам.

Положение становилось дурацким.

– Ты можешь призвать в свидетели Хашшаса! – с натугой сказал я.

Маргарита удивленно поглядела на меня.

– Ты играешь словами, не понимая их истинной сути, человечек, – произнес барон, собирая на лбу лесенку морщин.

– Тем не менее… – начал я, но Самеди схватил карту, и ткнул ее мне:

– Вот оно, слеза и прах, тебе говорю я, человечек! Прах! Видишь ты?

Он бросил карту на стол, не дав даже рассмотреть ее.

– А это тебе, дитя, – он вытащил другую, и скривив губы, сунул Маргарите под нос:

– Две кости, смотри! Как раз две! – одна человечку, другая тебе, дитя!

Потом бросил карту девушке, и наклонившись вперед, несильно ударил ее по губам изрядно поредевшей колодой, и рассмеялся:

– Это и есть ваш камень. Это он и есть.

– Значит, разговора не будет? – ровно спросила девушка.

– Ты думаешь, что я отвечу вам, потому что боюсь? Я не ведаю страха. Нет-нет, мне он не ведом!

Не моргнув глазом, Маргарита не спеша достала зажигалку и демонстративно ею щелкнула.

Барон медленно поднял голову, и ничего не выражающим взглядом поглядел на пламя. А потом протянул темный палец и медленно, словно смакуя, потушил огонь. Казалось, он испытывал наслаждение.

Маргарита окаменела.

– Плох бы я был, дитя мое, если б не научился доверять огню, – пробормотал он. И вдруг прогремел:

– А ты пришла стращать меня, жалкая потаскушка! – и с размаху ударил девушку по лицу.

Сила удара была такой, что Маргарита отлетела назад вместе со стулом на несколько шагов и ударившись о стену, упала.

Я замер, всего лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно: что-то слегка кольнуло в шею, и в глазах помутнело.

Когда туман рассеялся, я обнаружил себя лежавшим на полу, а барон, словно ничего не произошло, сидел на своем месте, так же раскладывая пасьянс.

– Молодец, Жоакин, молодец, – монотонно бормотал он, шелестя картами. – Заслужил свой обед, заслужил… Да-да, заслужил…

Скосив глаза, я увидел Маргариту, лежавшую там же. Из разбитой губы у нее текла струйка крови. Казалось, глаза ее были полны ужаса.

Проследив за ее взглядом, я увидел ужасное зрелище.

Как я уже говорил, в двух метрах над столом барона Сам'ди нависала огромная, состоящая из множества хрустальных трубочек, люстра, испускавшая тот самый бледный больничный свет.

И вот сейчас на этой самой люстре висело отвратительное существо размером с овчарку.