Право на власть

– Ты раньше такого не видал? – искренне удивился ключник.

– Да откуда мне о нем знать? Я военные музеи не люблю!

– Не понял, при чем здесь песнопения дружинников? У греков моуазии[13] очень хороши!

– Ты был в Греции?

– В академии прошел полный курс обучения имущественному учету.

– Во как! А я никак не осилю греческий язык.

– Не тяжела грамота, да и грек у тебя толковый, к зиме освоишь.

– Ладно. – Норманн решил уйти от неприятного разговора, не нравилось ему учиться. – Что в этом куяке особенного?

– Ты прощупай его и сразу поймешь.

– Это сукно, а не девка, чего его щупать!

– Не горячись. Под подкладкой вшиты железные кольца, никакой меч не возьмет. Первая одежда для корабельщика.

– Почему именно для корабельщика?

– Для купцов другие делают, а здесь заполненная морской травой вставка из лосины.

– Трава-то зачем?

– Совсем одичал в мурманских краях! Чтоб в воде не утонуть!

– Спасательный жилет, что ли?

– Трудно мне с тобой, то простых слов не понимаешь, то по-мудреному говоришь.

– Да не нервничай, я въехал в тему, и передай мой поклон дарителям.

– Сам передашь, здесь посредники не нужны.

В завершение ключник провел экскурсию по подворью рода Вянгинских. Это действительно оказался настоящий жилой квартал, где дома разделялись складскими и служебными помещениями. Трое ворот охранялись воинами личной дружины. Кроме казарм оказалось несколько двухэтажных домов для прислуги и рабочих. Больше всего Норманна заинтересовали мануфактуры и расположенная почти в центре двора кузница. Прядильно-ткацкое производство поразило примитивным ручным трудом, работники сами приводили в действие свои нехитрые устройства. Далее шли скорняки и сапожники, где Норманн с полчаса наблюдал за несуетливой работой. Более всего заинтересовал один молодой парень, который ловко прибивал подметки деревянными гвоздиками. Неожиданный вариант по жизни оказался очень прост – сначала шилом прокалывают дырочку, затем точный удар молотка вгоняет березовый колышек. На завершающем этапе на носок и каблук набивают подковки, но здесь уже применяли железные «гвоздочки». Интересно!

Завершив знакомство с подворьем, Норманн поспешил в терем. Почему жилой дом так именовали, он не знал, а выспрашивать не хотел во избежание новых упреков. На данный момент необходимо понять, куда он снова вляпался и что из себя представляет род Вянгинских. Надо выработать какую-то линию поведения от дружелюбного взаимодействия до полной отстраненности. В качестве «информатора» лучше всего подходил Ахмыл, который на самом деле оказался из достаточно известного впоследствии рода Трубецких. Он из московских людей и явно приближен к Ивану Калите, абы кого в Новгород воеводой и надсмотрщиком не пошлют. Как следствие, можно получить исчерпывающую информацию о новгородских и московских делах.

– Я могу сейчас пройти в трапезную и поговорить с гостями? – спросил Норманн у ключника.

– Какие гости?! Андрей Федорович! Все уже разошлись по домам! Завтра поговоришь, а сейчас пройди к отцу.

– Показывай дорогу, я здесь никогда не бывал.

– Вон слуга проведет, у меня совсем другие заботы, недосуг разгуливать по комнатам.

Однако слуга шустренько смылся, а через несколько минут в зал вошел серьезный седовласый мужчина.

– Я Михаил Симеонович Вянгинский, твой постельничий.

– Неужели я похож на инвалида?

– К чему вопрос?

– Свою кровать могу и сам приготовить.

– У тебя нет слуг?

– Почему нет, как раз есть. Все немцы, аккуратные и работящие.

– Это хорошо. Но я не понял твоих слов про инвалида и кровать.

Стоп! Норманн наконец сообразил, что понятие «постельничий» в это время может иметь совсем иной смысл. Как в случае с «кормлением», что происходило от слова «кормчий» и подразумевало управление, а не наживу.

– Мне непонятны твои обязанности.

– Я всегда должен быть рядом с тобой, передавать стряпчим твои приказы и следить за их выполнением.

– Это все?

– Нет. Я отвечаю головой за твою безопасность.

– По сути, ты адъютант?

– Не совсем так, у немцев Adjutant[14] только передает приказы своего господина.

– Я все понял, спасибо. Для начала покажи мою комнату, чтоб не тыкаться в двери слепым котенком.

– Тебе велено идти к отцу. Пошли, проведу.

– Веди. Кстати, ты сколько языков знаешь?

– Греческий, латынь, немецкий и датский.

– Латынь зачем выучил?

– Без нее никак. Все договора с иноземными торговцами пишут или по-гречески, или на латыни.

– Погоди, в Любеке пишут по-немецки.

– То Любек, и пишут готикой разве что для своих. Датские или фламандские дельцы сих знаков не понимают.

– А персы на каком языке пишут? – задал Норманн коварный вопрос.

– С ними толмачи – или греки или генуэзцы. Здесь, в Новгороде, есть Персидский двор.

– Неужели в городе много персов?

– Зачем много? Там уж семнадцать лет живет Шараф аль-Хаким Батини со своими людьми. Хорошо торгует, честно.

– Что за товар, если не может продать за семнадцать лет?

– Извини, Андрей Федорович! – захохотал Михаил Симеонович. – Не могу сдержаться. У него Персидский двор.

– Да нормально! Я не обижаюсь. Просто не знаю новгородской жизни.