Право на власть

– Доброе утро, Андрей Федорович! – В комнату бесшумно вошел мужчина лет тридцати. – Я Шугор, назначен тебе в услужение.

– И тебе, Шугор, здравствовать. Моемся, легкий завтрак и зови Нила на утреннюю тренировку.

– Сейчас Яхрома кликну, он тебе польет и поможет одеться. Завтрак в трапезной, затем с батюшкой едете в гости.

– Я каждое утро начинаю с воинских упражнений!

– Кто же знал? Лошади уже под седлом, по двору выгуливают для разогрева.

Яхром, парнишка лет шестнадцати, выполнял свои обязанности с самым серьезным видом.

– Ух! А вода-то ледяная! Прямо из колодца принес? – пошутил Норманн.

Однако парень на уловку не поддался, а ответ поразил своей неожиданностью:

– Вода в палаты подается по медным трубам, я наливал из водогрея, не боись, не ошпаришься.

– Откуда в Новгороде водопровод?

– Из детинца, водяную башню заполняют насосом.

И кто сказал, что на Руси щи лаптем хлебали? Никакого сравнения с Любеком, где нет не только водопровода, но и канализации. Норманн быстро оделся и уже направился к двери, но Яхром схватил его за руку.

– Ты куда собрался в исподнем?! Надевай рубаху! И чуни сбрось, вот тебе юфтевые башмаки!

Кто бы знал, как Норманн не любил «древнюю» одежду! Первое время многочисленные завязочки и тесемочки просто доводили его до бешенства. То ли дело прагматика двадцать первого века – джинсы, футболка и вперед. Правда, это время имело другой плюс: буквально все, от работного люда до бояр, одевались очень ярко, не в пример мрачно-серым тонам теперь уже очень далекого будущего.

– Вот, надевай! – Яхром протянул рубашку с витым разноцветным пояском.

– Погоди, погоди, дай-ка мне разглядеть вышивку!

Посмотреть было на что. От ворота по груди шло изящное шитье шелковой нитью, сверху вниз волнистыми линиями опускались васильки и незабудки.

– И какой дурень сказал, что на Руси не знали вышивки! – непроизвольно воскликнул Норманн.

– Быть такого не может! – не согласился Яхром. – У нас даже в захудалом доме не то что рубахи, полотенца вышивают.

– В Европе и полотенец нет, за всю жизнь ни разу не помоются.

– Федор Данилович иностранных купцов к себе в дом не пускает, вонь от них, пахнут пуще паршивого козла.

Норманн решил не развивать тему европейских нравов, надел рубаху и замер. Пуговицы! Сшитые здесь в Новгороде по европейскому образцу, да и в Любеке, были на завязочках, а здесь не просто пуговицы, а настоящие ювелирные украшения, поэтому он их сразу не рассмотрел. Вырезаны из моржового уса с тонкой паутинкой фигурной резьбы, а в центре вставлены крупные жемчужины. Опоясался и вздохнул, красивая одежда, а зеркала нет!

– Поспешай, Андрей Федорович, все домашние уже за столом! – Яхром услужливо открыл дверь.

– Здравствуй, сын! Садись на свое законное место! – Федор Данилович указал на стул с высокой спинкой по правую руку.

За столом собралось шесть человек, которые запомнились как троюродные братья с их женами. Глава спокойно и обстоятельно прочитал молитву, после чего слуги выставили легкий завтрак, а в центре водрузили ведерный самовар. «Еду надо заработать», – эту поговорку Норманн помнил с детства. Легкий завтрак, умеренный обед и плотный ужин. День с косой на лугу полезнее любых диет и выгодней разрекламированных фитнес-клубов.

Выезд к «лучшим людям», как и ожидалось, оказался рутиной народных традиций. Их радостно встречали, усаживали на почетное место, затем начинали восхищаться статью и удалью наследника. Федора Даниловича поздравляли с обретением сына и намекали на скорую свадьбу с пожеланием увеличить потомство. На прощанье Норманну дарили или рубашку, или легкие сапожки, которые к его удивлению оказались с высокой шнуровкой. У посадника Остафия Лукича немного задержались. Представитель Словенского конца, где находился основной торг, начал жаловаться:

– Сегодня скобари с красильщиками снова на торгу бучу устроили. Никакого сладу с ними.

– Ты старост ихних видел?

– И видел и говорил. Уперлись рогом, льгот требуют. Ты у нас в этом году голова, позвал бы к себе, уладил спор.

– Чего улаживать. Каждый раз одна и та же песня, какой год ходим по одному и тому же кругу.

– Я могу узнать, в чем суть спора? – поинтересовался Норманн.

– Вот видишь, Остафий Лукич, весь город знает о недовольстве загородских обитателей, а моему сыну в новинку!

– Не печалься, Федор Данилович, он хваткий парень. Я прошлым летом сам видел, как он ловко продал свои щиты.

– Ему бы учиться у нас, в посадники готовиться, так нет, на Итиль собирается с персами торговать.

– Тут такая заковырка, Андрей Федорович, – словенский посадник повернулся к Норманну, – загородские не хотят платить мыто.

– А почему они должны платить? Горожане мыто за торг не платят.

– То горожане, а эти живут за городом.

– Кто с них собирает подати?

– Никто, они собственники своей земле.

– Ха! Нашли о чем спорить! Пусть выбирают посадников и платят в городскую казну подати.

– Федор Данилович! Прав твой сын! И Семена Климовича пристроим, а то на каждых выборах палки в колеса так и норовит вставить.

– Верно! И откуп с Загородского конца получится не в пример больше, чем собранное мыто.