Право на жизнь

Китайские мастера выделяли около двухсот точек на теле человека, которые из-за сплетения в них нервных узлов и окончаний обладают повышенной чувствительностью к ударам и нажатиям. В Древнем Китае существовало даже такое искусство, как Дим-Мак, секретное искусство отсроченной смерти, мастера которого могли одним единственным прикосновением убить человека или заставить его умереть в строго заданное время. Однако для наших целей все эти точки знать не обязательно, мы изучим лишь основные из них, самые доступные. Кроме того, целями для ударов могут служить не только нервные точки и окончания, но также и целые зоны на поверхности тела. Их поражение не требует большой силы, но неизбежно влечет за собой существенные последствия – перелом, болевой шок, потерю сознания и смерть.

И он рисовал на стене фигуру человека, угрожающе расставившего руки и сжимающего в руке нож, и штриховал эти зоны, заставляя своих воспитанников не только зубрить наизусть их расположение, но и знать последствия ударов по ним. И Данил, понимая, что эти знания существенно расширяют его боевой потенциал, даже нарисовал точно такую же фигуру с отметками над своей кроватью, чем очень напугал деда.

– Захожу я, значит, к себе, – рассказывал тот как-то вечером в «Та-вэрне». – Устал как черт! Это в тот день было, когда еще, помните, два аккумулятора вылетело? Весь вечер поломку устраняли, и я только к полуночи вернулся. Знаю, что один ночевать буду, Даньки нет – опять их Родионыч на поверхность угнал. Ну – зашел… Включил ночник, волочу ноги к кровати, сажусь… Начинаю сапоги стаскивать – и тут вдруг краем глаза замечаю, что не один я в комнате. Глядь – а напротив, на Данькиной кровати, человек с ножом стоит! Перепугался я! Вскочил – и башкой об полку! И тут же соображаю, что не человек это, а просто на стене нарисовано… Но в полутьме, да краем глаза – эх и захолонуло меня…

В-третьих, к обычным тренировкам с железом добавились еще две – тренировки с кувалдой и статичные тренировки с ремнем. Для них в Большом зале даже оборудовали специальный уголок – вкопали несколько автомобильных шин, поставили целый ряд цельнометаллических кувалд, а на стену повесили три крепких солдатских ремня. Работа с этими снарядами была элементарна. Очередной воспитанник брал в руки кувалду и начинал что есть силы лупить по автомобильным покрышкам. Справа, слева, сверху, снизу… Такие тренировки очень хорошо развивали мощь удара, делали его по-настоящему нокаутирующим, ведь в них задействовались все те мышцы, которые работают при любом типе удара – боковом, апперкоте, ударе сверху… А тренировки с ремнем – когда тренирующийся замирал на несколько секунд в разных положениях, в немыслимом напряжении пытаясь разорвать его на две части, – давали просто-таки чудовищный прирост силы.

И, наконец, в-четвертых – с того же дня Родионыч, обычно такой внимательный к воспитанником во время рукопашных тренировок, стал вдруг до предела груб и жесток. Порой за всю тренировку ребята не слыхали от него ни единого доброго слова – только трехэтажный мат и язвительные издевки. У каждого из них полковник нашел самое слабое место, куда и бил периодически. Не руками – словами. На каждой тренировке он добивался максимальной злобности, максимальной агрессии и какого-то даже бешенства, осатанения. Казалось – еще секунда, и воспитанник бросится на своего воспитателя, вцепится зубами ему в глотку, раздерет трахею, выгрызет кадык… но тут, словно удар кнута, следовал суровый окрик, и боец, ворча, словно побитый пес, расслаблялся и отходил в сторону. Да и сами тренировки стали куда жестче, чем раньше. Спарринги один на один исчезли. Теперь человека одевали в толстую фуфайку, на голову напяливали шлем, ставили против двух-трех противников заведомо более сильных, чем он, – и били. Естественно, отмахиваться не запрещалось, наоборот, активные действия приветствовались. Если же человек замыкался и работал только на оборону, полковник останавливал бой и вставал в пару сам. И работал в полную силу, по-настоящему, до крови. После первого же такого спарринга зажиматься и уходить в глухую оборону больше не хотелось. Лучше получить от своих же товарищей, чем от здорового матерого мужика, обученного бить резко, жестко и очень больно.

– Я постоянно стараюсь доводить вас до предела, когда, кажется, еще секунда – и вы сорветесь с цепи, еще мгновение – и вы в своей ненависти готовы будете разорвать меня голыми руками. В состоянии беспрерывного жесткого давления, агрессии, прессинга все чувства человека обостряются, работают на полную мощность, – объяснил как-то Родионыч на занятиях по психологии свое поведение. – Это аксиома. Через голову доходит гораздо меньше, чем через задницу Все, что я вкладываю в вас в таком состоянии, останется с вами навсегда и не исчезнет даже через десятки лет…