Право на жизнь

Лезть в дверь Добрынин не стал – махнул через окно с торца клуба, благо решетки здесь почему-то не было. Забрался осторожно, стараясь не загреметь жестью подоконника, присел, осматриваясь, доставая пистолет и переводя его в автоматический режим. Маленькая, пустая, пыльная комнатушка, через распахнутую дверь виден общий зал. А в зале – картина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», репродукцию которой он видел как-то в одном из журналов в библиотеке. С той лишь разницей, что на картине казаки живехоньки и письмо вовсю строчат, а тут, похоже, уже дописали, по поводу завершения сего достойного дела вусмерть перепились, и лежат теперь в самых живописных позах. Один – сидя за столом – мордой в салате, причем руки свисают куда-то под стол, и тело опирается лишь на лицо. Другой, наоборот, только ногами на столе, а сам на полу в расхристанной позе. Третий вообще на лавке животом лежит, ноги по одну сторону – голова с руками по другую… Данил осторожно выбрался из комнатушки, осмотрел зал на предмет воинствующих аборигенов и, удерживая под контролем лестницу на второй этаж, подобрался к лежащему навзничь Хасану. Пощупал шею – под кожей четко прощупывались равномерные удары пульса. «Не соврал язык, – отлегло от сердца. – Да и то… Какой смысл столько народа разом валить – холодильников нет, мясо испортится…»

Поднялся и, осторожно ступая, переместился к лестнице. Остановился, прислушиваясь – со второго этажа и впрямь доносилось шебуршание, скрипы, тихие голоса…

– Саня, вы как? – вполголоса пробормотал Данил в микрофон.

– Сидим на месте.

– Сидите. Я иду.

Выдав ЦУ, он, держа «Пернач» наизготовку, начал подниматься. Первые несколько шагов все шло гладко, и Данил уже надеялся застать противника врасплох, – однако не тут-то было. Очередная ступенька на середине лестницы вдруг предательски скрипнула, выдавая его с головой, шорохи наверху мгновенно стихли, и в дверной проем высунулась бородатая голова. Данил поймал на мушку переносицу аборигена и выжал спуск. Грохнула очередь, голова мгновенно исчезла, как и не было, о попадании свидетельствовали лишь брызги крови и серого мозгового вещества на косяке. Наверху заорали в несколько голосов, оглушительно ударили автоматные очереди, от дверного косяка во все стороны брызнула щепа – стреляли, похоже, с испугу и наугад. Данил рванул вверх по лестнице, на ходу отмечая, что коридор уходит только вправо – с левой стороны от двери шла глухая стена. В три гигантских шага преодолев оставшееся расстояние, он в развороте мягко завалился на спину и, мощно толкнувшись ногами от выступающего порога, заскользил спиной по полу коридора. Первого мужика свалил сразу же, попав прямо в голову. Второй, видимо, ухватив краем глаза движение, вскинулся, поспешно выстрелил короткой очередью – целился он на уровень груди, и потому пули прошли мимо, ударив в стену. В ответ получил две пули в живот, выронил автомат и, скорчившись, тихонько ойкая, завалился боком на пол. Третий абориген, стоящий дальше всех по коридору, возле окна и судорожно пихающий в помповый дробовик патроны, развязки дожидаться не стал – заорал, отбросил ружье и кинулся к окну. Мелькнули пятки – Данил даже среагировать не успел – и он исчез на улице. Снаружи тут же раздалась короткая очередь из «Печенега» и захлебывающийся вопль.

Добрынин поднялся, шаря стволом по сторонам, контролируя дверные проемы трех выходящих в коридор комнат. Тишина, только мужик с пулями в животе хрипит. Доходит. Проверил все три комнаты – чисто.

– Саня! Ван! Чисто!

На чердаке послышалась возня, и в люк сунулась голова китайца.

– Всех?

– Всех.

– А мы, видишь, – троих завалили, – Ли, спускаясь, кивнул на тела, в изломанных позах лежащие под лестницей. – Сунулись – ну мы их в два ствола и… Хорошо – гранат не было у них.

Следом за китайцем спустился Сашка. Осмотрелся, покачал головой:

– Мамаево побоище…

– Точно, – кивнул Данил, перезаряжаясь. – А внизу другая картина, полюбуйтесь.

Сашка выглянул в проем.

– Мертвы?

– Живые, спят. В самогон дрянь какую-то подсыпали…

– Что дальше?

– Оборону держать. Суетиться не будем – куда мы на ночь глядя пойдем? Танков-пушек у селян нет – я с языком в сараюшке поговорил. Ребята проснутся – а там поглядим.

Расположились так. Слева от клуба, с той стороны, откуда аборигены уже пытались подойти, в охранение Данил поставил БТР. Коробочка иногда двигалась, захватывая не только южную, но и западную часть периметра – здесь находились несколько домов с заколоченными окнами, но сбрасывать со счетов эту сторону не следовало. Прожектор БТР бил длинным ярким лучом, разгоняя тьму метров на триста перед собой, и сидящий внутри Кубович иногда гасил свет и осматривал местность в ПНВ и тепловизор.

Противоположную сторону держал Профессор. В своем унике даже и с отключенным энергопитанием – Семеныч трясся над зарядом батарей, как Кощей над златом, – он был трудной мишенью для людоедов. Засел он на чердаке заколоченного дома, стоящего слева от клуба, устроив там наблюдательный пункт и держал связь, каждые пять минут выходя с докладом по общему каналу.