Право на жизнь

Растер похолодевшие морщинистые руки, поросшую седым жестким волосом грудь, похлестал по впалым щекам — дыши, сукин сын! Не смей помирать! Но жизнь уже уходила из деда; это не чужая магия, не поймаешь, не затолкаешь обратно, как сквозь сито утечет… Бессилен! Будь у него светлая целительская магия, может, удержал бы на этом свете еще ненадолго. А сейчас все его силы бесполезны, нет же такой, чтобы время вспять поворачивать… Стой! Есть одна! Малая искра Света Изначального. Даже такая кроха может помочь, удалось же ей прогнать неведомую Тьму в Лесу.

Не мешкая, обратился к сияющей искорке, моля ту о помощи простыми обрывками слов — ни одного заклинания на ум не пришло. Опустил ту бережно на недвижную грудь деда, заливаясь слезами. Искорка вспыхнула сильнее прежнего и погасла, а дед шумно, со всхлипами вздохнул.

Данстор бросился ему на грудь, содрогаясь от рыданий. Жив! Дышит!

— Данстор, — дед открыл глаза и теперь неотрывно смотрел внуку за спину. — Кого ты привел за собой?

Юноша вглядывался в родное лицо деда с непониманием, наблюдая, как расширяются от ужаса зрачки, цепенеет взгляд.

— Мальчик мой, что ты натворил на этот раз? — безжизненным голосом спросил дед.

Данстор обернулся. За спиной ухмылялась дикая, первозданная Тьма, тянула к нему свои острые когти. Та же, что напала в Лесу. Та же, что снилась после. Неуправляемая, самобытная. Нет от нее спасения, такую только Свет прогонит. И тоже не простой — Изначальный. Свет… Данстор похолодел. Нет больше искры. Вытащил деда.

И Тьма все же вонзила свои когти, заливая день ночью и отправляя сознание в глубокую пропасть небытия.

Данстор

Данстор пришел в себя и словно жесточайшее похмелье обрушилось на юношу. В голове гулко и назойливо стучали молотом по наковальне, во рту пересохло, все тело затекло от неудобной позы. С трудом разлепил глаза, в те сразу осыпалась пыль с ресниц, с волос, ею же и закашлялся — сухо, надсадно.

Где он? Что произошло? Любое движение причиняло нестерпимую головную боль, сперва осмотреться, вспомнить… Только в памяти провал. Вот вырванный из лап смерти дед лежит рядом, спрашивает что-то, а потом ничего. Пусто.

Пусто и вокруг. Всюду, насколько глаз хватает, серая пыль да растрескавшаяся безжизненная земля под ней. Ни растений, ни построек, только голая серая равнина. И небо ей под стать — хмурое, сизое. Еще Данстор почему-то понял — дождем такое не прольется. И воздух недвижный, мертвый. Сколько он тут лежит, как попал в такое странное место? И ответить некому.

Потянулся к водной магии, пить хотелось более всего. Но то ли настолько ослабел, то ли эта почва отродясь влаги не видала — еле выжал пару капель из недр. Куда бы ни занесла нелегкая, а оставаться тут нельзя. Без еды еще продержится, а без воды уже завтра подняться не сможет. Перебрал и остальные силы — портальная магия в неизвестном месте бесполезна, с остальных сейчас тоже толку ноль. Даже направление нужное не определить!

Побрел, превозмогая слабость и жажду. Шел несколько часов, а словно с места не сдвинулся — пейзаж не изменился, ни светлее, ни темнее со временем не становилось. Зато как-то враз обрушилась ночь, а с ней пришел жуткий холод. Но с этой напастью справился, читал об одной хитрости эфирных стихийников. Завернулся, будто в невидимые одеяла, в несколько воздушных прослоек — такие свое тепло сохранят, не выпустят. Обессиленный и обезвоженный, провалился в сон.

Наутро продолжил путь, хорошо хоть догадался перед сном выжечь боевой магией стрелку-направление в покрытой трещинами земле. На сотни метров вокруг одно и то же, крутанись на месте, враз растеряешься — куда шел, откуда.

Пыль намертво въелась в кожу, та зудела, губы растрескались, в глазах все давно слилось в одно сплошное серое пятно. Но — брел. Назло, кляня судьбу и всех богов. Наконец слабый ветерок донесся спереди, обласкал воспаленные веки. А спустя какое-то время появились чахлые кустики, им Данстор обрадовался как родным. Через час или два и небо посветлело, в зените угадывалось солнце, а путь пересек почти обмелевший ручей. За ним раскинулось поле — припыленное, блеклое, но несомненно живое.

Вскоре вышел и к первому поселению с пяток покосившихся домов.

— Эй, малец, — окликнул он озорника, гонявшего хворостиной курицу. — Что за место, как называетесь?

Мальчишка недоверчиво скосил глаз, оценивая грязного запыленного незнакомца, прикидывая, не погнать ли и того хворостиной от двора. Задержался на шраме, передумал. А вдруг лихой человек? Обозлится еще, далеко живым не уйдешь.

— Дак Малые Ко́пенки же, — буркнул местный житель.

— Вижу, что невеликие… Город какой рядом?

— Эвджилер, — махнул он неопределенно рукой.

Название тоже ни о чем не сказало. Такому мальцу, поди, пара десятков домов с храмом — уже столица.

— Еще больше, — поморщился Данстор. — Крупный город, такой, чтоб пути торговые или порт был.

— А, так Лунсар, стал быть…

Лунсар это хорошо.

— В какой он стороне, знаешь направление?

Малец чуть призадумался и уверенно указал сторону: