Право на жизнь (СИ)

Но если бы мне разрешили выбирать, из тех сил, которыми владеют четыре sei-ar лиаро, я все же предпочла бы свой последний шанс.

Успокаивало одно: если принять, что мой «хранитель» и «проклятие» Юнаэтры связаны, у Вестницы, надеюсь, тоже сейчас скованы руки.

С этой мыслью я и упала в серую сонную муть.

***

Меня разбудили голоса в соседней комнате.

Несколько минут я сонно ворочалась, зарываясь носом в подушку и натягивая одеяло до затылка, не желая отпускать ускользающую дрему, потом, примирившись, проснулась окончательно: говорящие старались соблюдать тишину, но иногда не сдерживались.

— Вы… уверены?

В вопросе Исхарда, неумело скрываясь за привычным ледяным спокойствием, смешалось столько эмоций, что было трудно выделить отдельные оттенки: замешательство, злость, сомнения.

— Его заметили в деревне? Вы уверены?

— Я могу основываться лишь на слухи и чужое описание, поэтому не берусь утверждать точно. Простите, эсса.

Исхард неприятно молчал, что-то обдумывая. Я с неожиданной ясностью представила, как северный командор хмурится, трет пальцем складку между бровей — тяжелую, угрюмую, точно занимающие его мысли.

Звякнуло, похоже, на стол уронили чашку либо… зеркальце. Эсса собирался ментально связаться с кем-то, но передумал?

— Атакуем немедленно. Пленных не брать. Убивайте всех, даже если сдадутся. Довольно бесполезной возни!

Я плотнее завернулась в одеяло, понимая, что мое вмешательство ничего не изменит, только приведет к ненужному спору. Исхард бывал разным: заботливым и предупредительным со мной и семьей, здравомыслящим и обстоятельным на советах клана… безжалостным с врагами. Военное время диктовало свои законы, и в поступках воина, по крайней мере, было рациональное зерно, в отличие от моих милосердных порывов и желания спасти всех, и врагов тоже. Воин и целитель, мы следовали разными путями, и когда я сталкивалась с «темной» стороной друга, мне становилось неприятно и… страшно.

— Южная эсса не обрадуется, — неуверенно напомнил алый.

— Южная эсса утомилась в лазарете и в настоящий момент отдыхает. Незачем прерывать ее сон из-за пустяка.

В комнате воцарилась тишина. Ушли? Я даже скрипа двери не слышала, но последнее ничего не значило: при желании алые умели двигаться абсолютно бесшумно.

Уснуть обратно не получилось. Нескольких часов телу хватило, чтобы отдохнуть. Да и в душе будто закопошился какой-то мерзкий червячок, не давая расслабиться. Сожаления о том, что не в моих силах прекратить очередное кровопролитие? Скорее, тревога за Исхарда.

Город хрустальных башен Иньтэон свято блюл свой покой, предпочитая с фальшивым легкомыслием относиться к войне как к досадному недоразумению. Исхард, не желая напрасно тревожить родных, не спешил разрушить эту иллюзию, оставляя сражения и все с ними связанное за порогом дома — и опасность казалась меньше.

Здесь же, почти на передовой, я видела, в каком состоянии командор возвращался из очередной схватки, и каждый раз, когда он снова отправлялся в битву, боролась с желанием вцепиться в его рукав и удержать рядом. Лорд Иньлэрт не ребенок, чтобы спрятать под юбкой… и не меченый, которого я гнусно, властью эссы ради его же безопасности заточила в тюрьме Южного Храма. Я не могу укрыть всех.

Путь и бремя целителя — ожидание. Но иногда, как сейчас, мне отчаянно хотелось взять в руки клинок и сражаться самой, лишь бы не позволять друзьям рисковать. Чувствовала ли нечто похожее Харатэль, отправляя меня в Подковок?

Тридцать малефиков — обезумевших от жажды крови чудовищ, которым нечего терять — мне было трудно не думать о них. Не твердить как защитную мантру, что Исхард отличается благоразумием, он не полезет на рожон. Я же видела будущее, и смерти северного эссы там не было. В выбранном мной варианте грядущего не было!

Так что успокойся, Ланка, и займись делами.

Лазарет встретил меня привычным запахом лекарств и хлопотами. Большинство жертв малефиков расползлись по домам родни… или, как не прискорбно, на погост. Мне не спасти всех — эту горькую истину я приняла еще в Подковке. Оставшиеся, то есть те, кто не держался на ногах, хоть по-прежнему и находились в тяжелом состоянии, подавали надежды, что в ближайший месяц мы обойдемся без похорон.

Присматривающая за ними травница встретила меня приветливым кивком и продолжила развешивать у печи прокипяченные тряпки, которые впоследствии послужат для перевязок. Над углями булькал котел с горячей водой, в кадушке с мыльным корнем ждала очереди вторая партия белья.

Немолодая рябая женщина с усталым лицом и вечно опущенными уголками губ, пожалуй, оказалась единственным жителем деревни, относившимся к драконам без настороженности и враждебности. Пусть и не получив соответствующего образования в Южном Храме, она, как и я, была лекарем, и сражались мы на одном «поле боя».

Обход не занял много времени. Я осмотрела больных, сплела десяток заклинаний — в тех случаях, где без магии не удалось обойтись. Сегодня мне приходилось беречь резерв. Алые на закате штурмуют убежище малефиков, и кто знает, скольким воинам Исхарда понадобится сила целительницы.