Право палача (СИ)

Сохраняя весёлое настроение, Клавдия наскоро оделась и заглянула на кухню в поисках провизии. Каспар раздувал угли в очаге, щурился от дыма и тихо ругался под стук посуды. Он делал вид, что на кухне один, но вскоре принялся варить яйцо, нервно расколотив его о миску.

Показывать ему чашку было бесполезно, в таком настроении мортус не оценил бы всего фарса.

Устав от молчания, он одёрнул рясу и проговорил:

— Ваш кавалер, мадам, сбежал, поджав хвост. Милостиво прошу дождаться, когда вас накормят перед дорогой туда же. По всему городу солдаты, бояться нечего. Добунтовались.

— Не удивительно. Он говорил мне вчера, что уйдёт.

— А, вот как. Меня никто в известность, разумеется, не поставил, — кивнул подмастерье. — Благодарю покорно. И где теперь искать двоих отчаянных вам на замену?

— Одного. Я никуда не пойду. По крайней мере, пока.

— Ну и кавардак у тебя в голове! Чего ради оставаться? Получать десять су за таскание трупов и хлама? Ливр за хождение по чумным домам?

— А ты сам чего ради здесь обретаешься?

Мортус иронично закатил глаза.

— Мой фамильный замок загадили болонки, а в загородной резиденции завелись пауки и теперь мне негде жить. И питаться тоже не на что, папенькино наследство ушло на одеколоны.

— Тебя держит только безысходность?

— Нет, мне нравится медицина. Не то чтобы я мог действительно стать врачом, но уже умею работать с веществами. Мейстер — единственный на свете человек, которому я нужен, так почему бы не служить ему за всё добро?

— Я хотела о другом… — лицо Клавдии обрело непривычно серьёзное выражение, столь трудно ей давалась искренность. — Лично меня то-то манит в самую гущу болезни. Кураж, волнение, близость смерти. Так просто не откажешься. Ведь придумали моряки водолазный колокол, чтобы нырять за кораллами и губками, приручили океан, примирились с ним. Нет у тебя того же чувства? Откуда оно берётся?

Каспар задумался, чуть опустив голову, но не уступил:

— Я не дурак с тобой откровенничать, но поддержу сказанное. Раз остаёшься, то быстрее доедай, нас ждут. Сейчас главное — оценить риски и всё зафиксировать в бумагах.

Новый квартал был чуть ближе к центру и немного чище. По крайней мере, не приходилось брести по горам мусора и обходить подозрительные лужи, питавшиеся мутными ручейками со дворов. В домах молчали или тихо плакали, пекли к обеду лепёшки, натирали окна войлоком, чтобы лучше видеть улицу. Былая сытость и благополучие ещё не покинули тех стен.

— Господин! Дорогой господин, вы же мортус, так? — донеслось откуда-то сверху.

— Вы поразительно внимательны, — отозвался Каспар, задрав клюв и придерживая капюшон на макушке.

Из окна наполовину высунулся неопрятный мужчина, чей силуэт резали бельевые верёвки.

— Мсье, я заперт здесь по злому умыслу, клянусь!

— А почему так безобразно пьяны?

— У меня иссякли все запасы, кроме спиртного. Мсье, не бросайте меня здесь! Вы дом-то стороной обойдите, там служивый стережёт, не выпускает.

У парадного входа и правда стоял молодой военный. Он подчёркнуто уважительно поздоровался с Каспаром и доложил:

— Велено все дома с крестом на двери и надписью стеречь. Капитан стражи приказал, исполняем по всей форме.

На массивной двери красовалось:

— Domino salwum nobes! ¹ — Каспар мрачно хохотнул. — Что это за stercore²? Три ошибки в трёх словах. Какого чёрта здесь происходит?

Солдат сам открыл дверь перед инспекцией.

— Хвала богородице! — заорал хозяин охрипшим от коньяка голосом и отсалютовал бутылкой, чуть не упав с лестницы. — Кто б мог подумать, что я вам так обрадуюсь!

— Вы живёте один? — подмастерье внимательно огляделся в прихожей.

— Один! Всю жизнь один, горький бобыль и пьяница.

— Кто к вам приходил, почему дом заперли? Для чумного вы чересчур бодры.

— Ко мне вообщ-щ-щ-ще никто вроде вас не являлся, — пьяница с силой мотнул головой, — прихожу это я из своей красильни, а на двери уже намалёвано, и пёс этот меня вынудил безвылазно тут сидеть. Я здоровее некуда!

Каспар бегло оглядел и ощупал красильщика. Тот качался из стороны в сторону, пришлось взять его за плечо, но это не помогло, и мортус, поймав нужную амплитуду, заключил:

— Не вижу совершенно никаких признаков болезни. Более того: медики условились больше не запирать людей в домах на верную смерть. При обители есть лазарет, туда свозят больных, а дома очищают. Что за самоуправство?!

— Господин эскулап, это всё конкуренты мои, у них тоже красят материю. Кубы — дрянь! Сукно — дрянь! — жестикулируя, хозяин дома облился коньяком. — Я своё всё из-за границы заказывал, у меня берут, у них — нет, вот и решили от меня избавиться. Не в первый раз такое, через дом живёт белошвейка, вы её тоже проведайте. Здоровёхонька!

Красильщик не обманул. Через четверть часа Каспар и Клавдия уже освобождали из-под стражи разбитую горем молодую женщину. Она пришла в такое отчаяние, что с ночи так и осталась в постели в исподнем и теперь, причитая, прижимала траченное мышами одеяло к своей тощей груди.

— Ко мне нынче всё равно никто не будет ходить! На что я буду жить?