Право первой ночи для Лорда Тьмы

Я провожу кончиками пальцев по гладкой коже лорда, как делала это раньше, убирая с лица лишнюю растительность. Убедившись, что пациент спокоен, Сеот поднимается и приближается к одному из тяжёлых, окованных железом сундуков. Откидывает крышку и вынимает огромный светло-сиреневый булыжник.

— Говорил ему, что так долго сдерживать мрак опасно, — размещая камень под боком Вирга, бурчит целитель. — Однажды проклятие станет настолько могущественным, что вырвется из-под контроля и уничтожит его самого.

— Как так? — размышляя о благословении Гетты, удивляюсь я. — Это же его сила.

Он бросает на меня колкий взгляд и кривит рот:

— Гельерийцы считают, что лорды владеют мраком, но на самом деле мрак владеет ими! Слабых убивает быстро, а сильных медленно и мучительно.

Когда Сеот достаёт второй кристалл, я вдруг догадываюсь, что это за камни. Перед внутренним взором возникает образ храма, внутри которого Никилия возносит молитвы милосердной Гетте.

Сила норзийцев — проклятие, умертвляющее самих северян. Обоюдоострый меч, от которого они ищут спасение. Завоёвывая чужие земли, убивая мирных жителей и разрушая их дома. В груди разливается холод, когда я смотрю на лорда, которому только что искренне сочувствовала. Вот зачем им наши храмы!

Глаза Вирга широко распахнуты, мрак в них медленно тает, возвращая природные краски. Пробую встать, но ледяные пальцы сжимаются на моём запястье с такой силой, что невозможно вырваться.

Глава 16

Качнув головой, просыпаюсь и испуганно оглядываю полутёмную спальню норзийца. Сколько прошло времени? В голове звучит многократно, будто призрачное эхо, «Прошу, останься». Может, поэтому я до сих пор сижу на полу рядом с неподвижным мужчиной? Или потому, что сильные пальцы сжимают моё запястье так, будто лорд пытается не удержать меня, а устоять на краю пропасти и не упасть во…

Вспоминаю его абсолютно чёрные глаза и леденею от ужаса, думая о том, что выходило из мужчины позже.

Мрак.

Северянин казался невероятно могущественным и опасным. Перед его чудовищной силой склонялись и воины, и вельеры Гельерии. Но в своих покоях, скрытый от посторонних глаз, Вирг корчился на полу так, что сердце замирало при виде его страданий.

Сочувствие и сейчас касается меня шёлковой гладкостью прежде, чем я успеваю себя одёрнуть.

«Орелия, посмотри на эти камни, — увещеваю я себя. — Это был чей-то храм! Жрицы преклоняли перед алтарём колени, возносили молитвы милосердной Гетте, соединяли любящие сердца и утешали страдающие души. А северяне пришли и всё разрушили!»

Вздыхаю со стоном: не помогает. С одной стороны, я отчаянно ненавижу норзийцев, по вине которых погиб мой брат и пострадал отец. С другой, не могу смотреть на одного из них и не испытывать некоторой доли сострадания… Разрываясь между этими двумя чувствами, я снова пытаюсь высвободиться.

— Прошу, — снова шёпот, похожий на дуновение тёплого вечернего ветерка в зелёных листьях нагретой уходящим солнцем рощи, — останься со мной. Умоляю…

И я сдаюсь. Снова.

— Милосердная Гетта, — ворчу, бессильно опуская руку. — Вам будто нравится издеваться надо мной. Я колен не чувствую, на запястье точно останутся синяки от вашей хватки. Я схожу с ума от беспокойства за Лизию, но не могу приблизиться к подруге.

— Я дал ей успокоительного, — закрывая дверь, сообщает целитель. Сеот снова куда-то ходил, оставляя лорда на меня, и от повисшего в воздухе доверия, которое проявляет ко мне норзиец, становится тепло в груди. — Целительный сон то, что ей сейчас нужно.

При этих словах я замираю от ужаса, только-только вспоминая о других девушках.

— Гетта… Как долго действует ваше зелье, Сеот? Ужас! Я же оставила подруг спящими в замурованной магией комнате!

— С ними всё будет в порядке, не волнуйся, — слышу бодрый голос Сеота. — Как и с Лизией.

Резко оборачиваюсь.

— Вы считаете?! — Голос мой дрожит от резко нахлынувшей ярости.

Целитель отводит взгляд и бормочет:

— Я имею в виду, что последствий на теле Лизии не останется. Я залечил разрывы и дал девушке зелье, прерывающее нежелательную беременность. — Выражение его лица каменеет, уголки губ опускаются. — Но исцеление душевных ран не в моих силах. Как и восстановление девственности. Увы, вельера. Зато я в состоянии зайти в покои к гельерийкам и передать весточку от вас. Мне всё равно предстоит отлучиться и проверить самочувствие Золетты.

Выпрямляюсь, ощутив неожиданно сильное волнение за женщину-воина.

— А что с ней?

Вспоминаю, что целитель упоминал о своих лекарствах в её комнате. Золетта заболела? Вот почему Лизию сопровождал Орид. Но реальность оказывается ужаснее.

— Она упала с лестницы сегодня днём, — поясняет Сеот. — Я узнал об этом, когда вернулся в замок вместе с лордом. Быстро осмотрел Золетту перед тем, как подняться к вам. Сломано несколько рёбер и бедро.

— Как же это произошло? — ахаю я, теряясь в жутких предположениях, в основном о подлости стража со шрамом на лице. — Её столкнули?