Право по рождению

Нужно сходить наружу. Я одолжила дутую куртку хозяина квартиры, убедившись, что капюшон хорошо натягивается на голову. Ключа у меня до сих пор не было, дверь я закрывать не стала, да и какая разница? Кто ограбит квартиру на шестом этаже. А даже если решит, здесь нечего брать. Квартира Саймона Грина примечательна отсутствием личных вещей.

Я спустилась.

После моего прилета на улице стало еще холоднее. Небо было серым, похоже, пойдет снег.

Я прошла примерно полмили по холму, потом мимо винных погребов, школьников, магазинов винтажной одежды и церквей. Меня никто не заметил. Наконец, я добралась до ворот кладбища.

На них было написано название — Гринвудское кладбище. Я не была там с похорон отца, но помнила, что тут расположен участок нашей семьи. Здесь похоронены мама и бабушка, чью могилу я не навещала. (В сторону: я раскрыла секрет, в какой части Бруклина жил Саймон Грин — он жил в Сансет-парке, где жили многие Баланчины до переезда в Верхний Ист-Сайд.)

Я прошла через кладбище. Я помнила примерную дорогу к семейной могиле, хотя все-таки пару раз мне приходилось возвращаться. В конце концов, я поняла, что не знаю, куда иду и отправилась в информационный центр. Я набрала Баланчиных в древнем компьютере и получила расположение на карте. Я вновь двинулась в путь. Становилось все холоднее и темнее с каждой минутой, на мне не было перчаток и я задалась вопросом, а зачем я вообще пошла.

Участок был с дальнего края кладбища: пять надгробий и пустые места. Скоро мой брат присоединится к ним.

Могила бабушки была свежей, надгробие — маленькое и простенькое, с выгравированной надписью «Любящая мать, жена и бабушка». Я заинтересовалась, кто же это написал. Встала на колени, перекрестилась и поцеловала камень. Хотя обычай ставить цветы на надгробие вышел из моды, я видела их на фотографиях и захотела принести их. Даже парочку гадких гвоздичек. Как еще сказать, что я была здесь? Как еще сказать, что я думаю о тебе?

Могила мамы была рядом. Ее надгробие в форме сердца гласило: я принадлежу своему возлюбленному, а возлюбленный мой — мне. Никакого упоминания о детях. Как мало я ее знала, и как мало она знала меня. По краям ее могилы выросли сорняки. Я достала мачете и срубила их прочь.

Папа был возле мамы: всегда видь светлую сторону. На его надгробие кто-то положил три зеленых веточки, похожих на траву. Веточки, придавленные небольшим камешком, были свежими, очевидно, их положили недавно. Я наклонилась понюхать их. Мята. Интересно, что она значит и кто принес ее. Наверное, кто-то из папиных коллег.

Можете счесть меня бессердечной, но при виде могил я ничего не чувствую. Слезы не выступили. Лео погиб, Имоджен погибла, Тео ранен — а глаза мои были сухи. Смерть есть смерть, хоть заплачься, их не вернешь. Я закрыла глаза и пробормотала бессердечную молитву юного циника.

Когда я вернулась домой к Саймону Грин, он уже ждал меня.

— Я уж решил, что тебя убили, — сказал он.

Я пожала плечами.

— Нужно было прогуляться.

— Виделась с Вином?

— Конечно нет. Гуляла.

— Ну, заходи. Мы встречались с Бертой Синклер, но должны быть в центре города через двадцать минут. Она будет разговаривать только с тобой.

Я была одета в куртку, штаны и рубашку Саймона, но времени на переодевание не было.

Мы спустились и сели в машину. По большему счету, Саймон Грин заимствовал ее после покушений, чтобы мы с Нетти избежали общественного транспорта.

— Думаете, там будут газетчики?

Он ответил, что надеется на обратное, хотя не уверен в этом.

— Меня отправят в Свободу?

— Нет. Мистер Киплинг договорился с людьми Синклер о твоем домашнем аресте до похорон Имоджен.

— Отлично, — я откинулась на спинку сиденья.

Саймон Грин похлопал меня по колену.

— Не бойся, Анни.

Я не боялась, а почувствовала некоторое облегчение оттого, что не надо прятаться.

Офис окружного прокурора располагался в том районе города, которого вся моя семья старалась избегать — это территория правоохранителей. На ступенях прессы не было, но прямо перед офисом происходил митинг за легализацию какао. Только двенадцать человек, но довольно шумных.

— Много их развелось в последнее время, — прокомментировал Саймон Грин, подъезжая к обочине Хоган Плэйс.

— Я буду здесь. Мистер Киплинг ожидает тебя в вестибюле.

Я накинула капюшон куртки Саймона Грина.

— Почему стало так много митингов в поддержку какао?

Саймон Грин пожал плечами.

— Время покажет. Люди устали от малого количества шоколада. Твой кузен Микки работает неправильно. Его отец болен, и он встревожен. Удачи, Аня, — Саймон Грин захлопнул за мной дверь и я пошла.

Я пробралась через митингующих.

— Возьми одну, — попросила девушка с косами. Она протянула мне листовку. — Ты знаешь, что какао укрепляет твое здоровье? Настоящая причина запрета — себестоимость его продукции.

Я сказала ей, что уже слышала об этом.

— Если мы не будем полагаться на снабжающих нас недобросовестных мафиози, риска не будет вообще!

— Какао сегодня. Какао сегодня. Какао сегодня, — скандировала толпа и размахивала кулаками.