Право последней ночи

В горнице, зажимая уши руками, кричала Ольга. Этот вопль, придушенный и страшный, заставил Ваньку прекратить стрелять. Было страшно до такой степени, что парень едва не бросил автомат и не выбежал обратно в снег и холод, куда угодно, лишь бы подальше от этого дома и человека, которого он только что застрелил. Трясущимися руками Ванька отстегнул почти пустой магазин, выхватил из подсумка новый и, передернув затвор, осторожно шагнул вперед. Пороховой дым застилал кухню, бил в ноздри острой вонью, заставляя кашлять.

Если бы все вернуть назад! Он бы забыл про стерву Аньку, изменщицу, подлючку, и даже не подумал бежать ради нее из части. Сколько ему там служить-то осталось? Слезки, до следующей осени, в сентябре бы уже был дома, нашел другую и, может, даже женился бы назло этой проститутке. А теперь что? Теперь куда?

Дальше бежать некуда. Он только что застрелил человека. Он — убийца.

Но тут покойник вскрикнул от боли и перевернулся на бок, зажимая рукой плечо.

Ольга вдруг упала с табурета на пол и, воя, поползла на четвереньках к корчившемуся Алексею, шипевшему сквозь зубы матерные слова.

— Стоять! Стоять! — заорал Ванька, направляя автомат то на Ольгу, то на Алексея. — Лежать! Я что сказал?! Заткнулись оба! Пристрелю! А ну, стоять!

Не слушая, Ольга подползла к мужу и обхватила его, прикрывая руками, словно птица своих бескрылых детей.

— Не надо! Не стреляй, не стреляй! Что ты делаешь, сволочь! Что! Ты! Делаешь! Леша, Леша…

— Заткнись! Заткнись! — заорал Ванька, злой и перепуганный до полусмерти. Сейчас он уже был готов выпустить новую очередь в этих людей, случайно встретившихся ему на пути.

— Придурок больной, — прошипел Алексей и сплюнул. Между его пальцами, сжимающими простреленное плечо, бурлила кровавая река.

— Я придурок? Я?! — заорал Ванька. — А ты кто? Какого х… ты на меня бросился? Я же сказал, пристрелю.

Он почти рыдал, а голос срывался на предательский девчоночий визг, выдающий его окончательную и бесповоротную истерику, застилающую глаза. Тело сотрясала дрожь, палец на курке ходил ходуном. В глазах темнело от паники, а в животе образовалась сосущая черная дыра, втягивающая в себя остатки самообладания.

— Оль, успокойся, — шипел Алексей. — Не плачь. Там фигня, по касательной, наверное… Оль, нормально все, он промазал. Успокойся!

То, что он, оказывается, еще и промазал, взбесило Ваньку. Убедившись, что умирать Алексей не собирается, он отступил подальше, схватил со стола грязное полотенце и швырнул Ольге.

— Перевяжи его!

Она вытянула руку, пытаясь поймать старую тряпку, но та пролетела мимо, ударив ее прямо в лицо. Не сказав ни слова, Ольга трясущимися руками свернула коротковатое полотенце вчетверо и придавила к ране. Алексей приглушенно взвыл и вцепился в руку жены, не давая оторвать ее от окровавленного плеча. Под его кожей ходили тугие мускулы, как у готовящегося к прыжку зверя, а глаза горели такой ненавистью, что Ванька попятился. Уткнувшись спиной в буфет, он снова поднял автомат.

— А теперь, Бэтмен хренов, ты пойдешь вон туда.

Он мотнул подбородком в сторону открытого подпола. Глаза Алексея широко раскрылись, а потом сощурились, словно он собирался повторить свою попытку.

«И ведь прыгнет, сука, — с тоской подумал Ванька. — Что же делать? Добить?»

— Пожалуйста, не надо, — сказала Ольга торопливо, адресуя просьбу непонятно кому, а потом добавила умоляющим тоном: — Он же ранен. Там холодно.

— Ничего, ему полезно, — истерически хохотнул Ванька и угрожающе добавил: — Я непонятно сказал? Быстро залез в подпол.

— Пожалуйста… — повторила Ольга.

Алексей молчал, зло смотря Ваньке в глаза. Тот поднял автомат и, тщательно прицелившись, влепил пулю в верхнюю филенку двери, прямо над головой Ольги. Она сдавленно вскрикнула и зажмурилась.

— Следующая тебе в коленку, мужик, — предупредил Ванька, чувствуя себя скотиной.

От одиночного выстрела снова зазвенело в ушах, но противная слабость начала отступать, и даже колени трястись перестали.

— Ладно, — произнес Алексей. — Иду. Оль, отпусти меня. А ты, сука, если ее тронешь…

— То что? — хохотнул Ванька в припадке отчаянного сумасшедшего веселья. — Картошкой меня закидаешь?

— Только тронь, понял? — угрюмо ответил Алексей, но в его глазах плескалась лишь бессильная ярость.

— Тебе пинка дать для скорости, а?

— Оль, отпусти меня.

Но она все никак не могла сделать это. Вцепившись в мужа, Ольга до последнего держала его за руку, пока тот, повинуясь Ванькиному жесту, не оторвал от себя ее руки и не пошел к темному зеву подпола. Спускаясь по мокрым от мочи ступенькам, Алексей морщился от боли. Оказавшись внизу, он поднял голову и посмотрел Ваньке в глаза.

— Если ты ее пальцем тронешь, я тебя, суку, все равно урою, — предупредил Алексей. — Я тебя достану, и ты все равно сдохнешь.

— Угу, — фыркнул Ванька. — Но сначала — ты.

С этими словами он захлопнул крышку, оставляя пленника в темноте.