Право Рима. Марк Флавий

Константин подъезжал к Аквинкуму. Он возвращался из Тревира и по дороге ему сообщили об итогах совещания императоров в Карнунте. Совещание созвали восточный август Галерий и ушедшие на покой императоры Диоклетиан и Максимиан Геркулий. Максенций, захвативший, с помощью преторианцев власть в Риме, был объявлен тетрархами узурпатором и врагом народа, западным августом был назначен Лициний. Это не устраивало Константина и цезаря Максимина Даза, назначенных на свои должности несколько лет назад. Их амбиции попытались успокоить, пожаловав им ничего не значащие титулы, filius Augusti — сын августа (с сайта Википедии). Эти титулы ничем не отличались от звания цезарей, кроме права их наследования. Однако Константин, как всегда был осторожен, заключив союз с Лицинием против Максенция, пообещав ему в жёны свою единокровную сестру Констанцию. Сам же он пока не собирался предпринимать каких-либо действий. Размышляя об этом, Константин подъехал к дворцу. Раб, которому он отдал поводья лошади, сообщил ему, что супруга ожидает его в беседке на южной стороне дворца.

Император шёл вдоль колоннады портика, в голубом небе ярко светило солнце, чирикали птички, это слегка его успокаивало, путь к власти был долог и тернист, но он и не знал иного. Константин подошёл к беседке, где его ожидала жена. Фауста сидела, облокотившись на небольшой столик с фруктами в короткой белой тунике. Стройные ноги, красивой формы грудь, пряди её волос были собраны в красивую причёску, голову украшала золотая диадема. Фауста грациозно взяла из вазы небольшую гроздь винограда и стала отщипывать ягоды, отправляя их в рот. Она увлеклась этим занятием и не видела мужа. Константин залюбовался ею. Он обратил внимание на то, с каким достоинством вела себя Фауста, находясь в одиночестве. Это говорило ему о многом. Его особое внимание привлекли её аппетитные губки, когда она ими отрывала виноград от лозы. Это зрелище стало пробуждать в нём желание. Он кашлянул и вошёл в беседку:

— Чем мы тут занимаемся, — улыбаясь, спросил он.

— Ты, меня напугал, — слегка вздрогнув, ответила жена и обидчиво поджала свои губки.

— Здравствуй дорогая, — Константин, чмокнул жену в щёчку и сел рядом.

Фауста бросила взгляд на мужа:

— Вижу, что твои дела не очень, — спросила она, продолжая отправлять ягоды в рот, отщипывая их своими красивыми пальчиками.

— Твоего братца объявили узурпатором, — ответил Константин, и опять зафиксировал свой взгляд на алых губах Фаусты.

— И тебя, как я поняла, не утвердили августом, — глядя ему прямо в глаза, спросила она.

— Мне присвоили титул сына августа, — усмехнулся Константин.

— У тебя теперь появилось право наследования своего титула, но ты ведь не собираешься на этом останавливаться? — спросила Фауста, продолжая грациозно поедать виноград. Она уже заметила этот, наполненный вожделением взгляд мужчины, следящий за её манипуляциями с виноградом. Теперь она управляла желанием мужа с помощью самых простых женских хитростей.

— Ты же знаешь, я очень скверно отношусь к внутренним распрям, — Константин продолжал наблюдать за её губами.

— Что ты намерен делать, — спросила Фауста, обворожительно улыбнувшись.

— Через пару дней мы отправимся в Тревир.

— Я не об этом.

— Пока ничего, пусть твой братец сначала проявит себя.

— Константин я хочу тебе кое-что сообщить, — произнесла Фауста положив пустую от винограда веточку в пиалу.

— О чём?

— Я беременна и чувствую, что в этот раз у меня всё получится, — кокетливо улыбнувшись, произнесла его жена.

— Вот и прекрасно, будет ещё один наследник, — улыбнулся Константин, он вдруг ощутил, как желание обладать своей женой стало нестерпимым.

— У тебя уже есть наследник, — томно потягиваясь, ответила Фауста.

— У меня должно быть много наследников, — произнёс Константин, вставая, — дорогая, ты не хочешь прогуляться в нашу спальню.

— Ну, я прямо не знаю, всё так внезапно, — Фауста кокетливо закатила глазки.

— Зато я знаю, — улыбнулся Константин, подхватил её на руки и понёс в спальню…

Фауста лежала на груди у мужа и улыбалась. Константин был неутомимым любовником, и сейчас он был в её власти, она научилась управлять его страстью.

— Сколько ты хочешь детей, — спросила она мужа.

— Когда я стану императором всей Римской империи, то мне нужно будет не менее четырёх сыновей.

— Ты хочешь сосредоточить всю власть в империи в руках одной семьи?

— Ты умная женщина и всё схватываешь на лету.

— А если будут дочки?

— Они станут жёнами вероятных соперников, — ответил Константин.

Что-то изменилось в его настроении, возможно, он вспомнил об этой римской традиции выдавать своих дочерей замуж за того, с кем ты хочешь заключить политический союз. Фауста это почувствовала, и чтобы отвлечь мужа от невыгодных для неё воспоминаний, сделала так, что через некоторое время Константин опять захотел её.