Право сильнейшего

Отерев лицо и с недоумением посмотрев на все еще красную руку, с которой быстро скатывались тягучие алые капли, я пожала плечами. Ну ладно. Может, и не заживет до утра. Правда, странно, что кровь не желает останавливаться. Обычно секунда-другая и все, а тут… видимо, ударили меня чем-то совсем неприятным. Чем – понятия не имею, я не маг, но узнавать, естественно, не у кого. Да и не хочется. Пусть бежит. Когда-нибудь наверняка засохнет. Хотя, конечно, с учетом этого нового обстоятельства умываться мне бесполезно.

Кинув под ближайший куст безнадежно испорченную маску, я мельком взглянула на свое страшноватое отражение, убедившись заодно в том, что стала счастливой обладательницей окровавленной рожи вместо привычной бледной физиономии. Потом так же равнодушно отвернулась, отбросила назад мокрые волосы. Убрала под рубашку некстати вылезший наружу амулет некромантов, чтобы не мешался. Запоздало подумала, что испачкала его тоже, но потом мысленно отмахнулась и решила: какая, к Айду, мне теперь разница? Все равно отмываться придется целиком. Потому что странные метаморфозы после общения с королем начали происходить не только с глазами и ноздрями – теперь кровь потихоньку сочилась из всех пор. Вон, рукава уже насквозь пропитались. А рубаха мерзко липнет к телу, будто я в ней только что выкупалась. С чего бы после таких новостей беспокоиться о чужом артефакте? Высохнет, не отвалится. А если даже отвалится, то наплевать. Что я, нового себе не найду?

Потом я побрела прочь, едва волоча ослабевшие ноги и упрямо цепляясь за каждый встреченный куст. Пачкая ветки, конечно же, но все еще никому (о чудо!) до сих пор не попавшись на глаза.

Потом меня внезапно замутило. А затем и вывернуло какой-то черной жижей под ближайшим кустом. Но после этого стало немного полегче, хотя слабость, разумеется, никуда не делась. Да и голову закружило сильнее. Видимо, от кровопотери.

Тем не менее, острой боли внутри больше не было. Успокоилась, сволочь, удовлетворилась проведенной работой и постыдно сбежала, не желая видеть результаты своих грандиозных трудов. Но меня это уже не волновало. Главное было – идти. Зачем, почему и куда – неважно, но идти, как будто движение могло меня спасти.

Как я вышла к дворцовым воротам, ума не приложу. Чего меня понесло в ту сторону – тем более, не знаю. Однако в какой-то момент, после изрядного блуждания по ночному саду, я уловила просвет, обрамленный толстыми мраморными колоннами, возле которых, как посланница небес, стояла чья-то оседланная и полностью готовая к дороге лошадь.

Хозяина не было. Стражей на воротах почему-то – тоже. Хотя свет в притулившейся у дворцовой стены караулке еще горел. Наверное, гонец собирался выехать среди ночи со срочной депешей. Или кто-то сильно спешил покинуть Скарон-Ол, не собираясь сердечно прощаться с хозяевами.

Совершенно не думая о том, что делаю, я в какой-то прострации выползла из тени, цапнула свободно висящий повод и забралась в седло. Не сама, конечно – меня едва хватило на то, чтобы сделать пять шагов навстречу; просто лошадь, видимо, была послушной и хорошо обученной… а может, я ее сослепу левой рукой погладила?.. но, как бы там ни было, добрая коняшка, едва поняв, что самостоятельно мне на нее не забраться, послушно легла на землю и охотно подставила спину.

Умница.

Потом я многого не помню. И даже представить себе не могу, как умудрилась удержаться в седле и проехать через весь Скарон-Ол посреди ночи, одна, лежа на шее испуганно всхрапывающей лошади, пока она послушно бежала прочь. Особенно не могу представить, как держала поводья и правила в забытьи, стараясь придерживаться одного направления, дабы не болтаться по городу, как на испорченной карусели – по кругу. Я вообще ничего не помню. Клянусь. Кроме тех редких эпизодов, когда замутненное сознание ненадолго прояснялось, а шум в ушах слегка стихал. Но и тогда передо мной мелькали лишь незнакомые дома и редкие огоньки горящих окон, за которыми проносились размазанные силуэты и совсем уж изредка слышались какие-то чужие голоса.

Как меня выпустили за ворота ночью, кто это сделал и по чьему приказу… видели ли стражи, кого и в каком состоянии везет неопознанная лошадка – не знаю. Не ведаю. Это так и осталось для меня тайной за семью печатями. Видно, сам Аллар хранил меня от сложностей, не позволяя лошади остановиться ни на миг. А то еще и подгонял ее своей незримой дланью. Потому что за пределы города я все-таки выбралась. Меня никто не остановил, не потребовал документы, не сдернул с седла и не спросил с негодованием: где я успела так здорово набраться и почему даже лыка не вяжу, пьяница? Словно чья-то высшая воля оградила нас с кобылой от чужого внимания. И словно витала надо мной в тот момент какая-то особая аура, от которой припозднившиеся прохожие, сами не понимая почему, спешили разойтись в стороны, страшась заступить дорогу.